Черновой вариант - [49]
...нельзя же, в самом деле, серьезно преследовать людей за то, что они носят пейсы и неправильно произносят русскую речь!.. [79, с. 253,256,258].
Это - М.Е. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН, классик русской литературы. Но в русской школе таких его слов не учат, в школе проходят “Тараса Бульбу”.
Гоголь бессмертен. И вездесущ. Глаголом антисемитским жегшие сердца людей, вот они, гоголи, каждому народу свои:
египетский жрец Манефон (Ш век до н.э.);
александрийский грек Апион, с первого же века христианства запустивший в ход легенду о ритуальных убийствах греков иудеями;
учителя: Цицерона - Апполоний Молон и Нерона - философ Сенека;
римские классики Тацит и Ювенал;
вдохновители крестоносцев аббаты Петр Клюнийский и Бертольд Майнцский;
австрийский поэт Гельблинг;
вождь Реформации Мартин Лютер;
польские поэты Рей и Кленович, историк Длугош, писатель Болеслав Прус;
гордость Франции - Вольтер и Наполеон; Дрюмон - писатель и редактор парижской газеты, основанной в 1892 году “в видах систематической пропаганды антисемитских идей”;
в Германии Гете, Бисмарк, философ-гегельянец Бауэр, писатель Мейер, философ Дюринг;
в России - вождь декабризма Пестель, ничтожный Булгарин и великий Пушкин, Тургенев, Достоевский, И. Аксаков, объявивший еврейские погромы “проявлением справедливого народного гнева”, журналистская команда сувориных-бурениных...
Здесь только выборка из [27,28,29] - славных имен не перечесть. Крупные и мелкие, умеренные и рьяные - разные люди, и антисемитизм всевозможных оттенков.
Дюринг, например, крыл евреев почем зря: Маркс - бездарность, Лассаль - интриган, Гейне - мерзавец, и вообще евреи - преступная раса, заслуживающая гибели уже за создание Евангелия и христианства.
Тацит возмущался тем, что евреи учат “презирать богов”, “их обычаи мрачны и развратны”, и в то же время (древнеримское благородство!) отмечал еврейскую солидарность, храбрость, презрение к смерти, верность слову.
Моравский, военный министр Польши, как известно, крайне чувствительной в вопросах чести, заявил, что польскому шляхтичу не приличествует сражаться рядом с евреем (это во время восстания 1830 года, когда польские евреи дрались заодно с поляками за независимость Польши).
Христианин Достоевский заверял, что сам он не питает к евреям ненависти, но во избежание экономического порабощения евреями коренного населения страны уравнивать их в правах не следует. Аналогично и ученый историк Костомаров чуть ли не признавался в любви к евреям (“всякое нерасположение к иудеям... есть в наших глазах признак крайнего невежества и глупого фанатизма”), но! - весьма опасался грозной для украинского населения конкуренции энергичных евреев. (Мистическая боязнь собственной жертвы. Проклятие фобианца...)
Случались и казусы. Два композитора доказывали неспособность евреев создавать хорошую музыку. Почему? Первый: еврейская музыка имеет чересчур семитский характер. Второй, наоборот: в еврейской музыке нет национального духа евреев. Обоих обвинить в некомпетентности никак невозможно: Рихард Вагнер и Ференц Лист. Но художественные натуры - заносит... [28, т. 2, с. 639-762].
Русский поэт и сановник Державин (“...и в гроб сходя, благословил” - тот самый) ругал евреев за а) употребление христианской крови; б) голод белорусских крестьян в 1800 году и в) однообразие в именах и одежде - “сие должно отнести также к их хитрости”, - простодушно заметил знаменитый стихотворец [38, с. 283-290].
Газета “Русское знамя” (накануне процесса Бейлиса):
Правительство обязано признать евреев народом столь же опасным для жизни человечества, сколь опасны волки, скорпионы, гадюки... Жидов надо поставить искусственно в такие условия, чтобы они постоянно вымирали... [80, с. 4].
Множество вариаций. Они особенно трогательны у представителей интеллигенции девятнадцатого века, как бы даже стыдившихся собственного антисемитизма. Но разнобой высказываний не должен никого смущать. (Он и не смущал). Все они капали в одну точку, все давали совокупный эффект. И не только самоутверждающимся фобианцам.
Ж.-П. САРТР:
Некоторые дети уже с шести лет... должны были драться с другими детьми, обзывавшими их “жидами”. От иных детей долго скрывают тайну их происхождения. <...> Но так или иначе приходит день, когда они узнают правду... Чем позднее она открывается, тем сильнее шок... Они чувствуют себя одинокими, не такими, как остальные дети... которые не имеют особого прозвища. Они приходят домой, смотрят на отца, думают: “Неужели он тоже еврей?” и чувствуют, что навсегда утратили к нему уважение.
<...>
В глубине души еврей считает, что он ничем не отличается от других людей. <„.> Но ему дают понять, что это вовсе не так, что он все делает “по-еврейски”...
<...>
...даже если еврей станет министром, он будет министром-евреем, одновременно Ваше превосходительство и пария.
<...>
Еврей может выбрать отвагу или трусость, может выбрать радость или печаль, может выбрать любовь к христианам или ненависть. Не может только выбрать одно: не быть евреем. Точнее говоря, если выберет именно это... если пылко, отчаянно откажется от своих “еврейских” черт характера - это будет еще одно - наилучшее - доказательство того, что он еврей. Потому что, например, я, который евреем не являюсь, ничего не должен ни отвергать, ни доказывать.
«У чёрного моря» - полудокумент-полувыдумка. В этой книге одесские евреи – вся община и отдельная семья, их судьба и война, расцвет и увядание, страх, смех, горечь и надежда… Книга родилась из желания воздать должное тем, кто выручал евреев в смертельную для них пору оккупации. За годы работы тема расширилась, повествование растеклось от необходимости вглядеться в лик Одессы и лица одесситов. Книжка стала пухлой. А главной целью её остаётся первоначальное: помянуть благодарно всех, спасавших или помогших спасению, чьи имена всплыли, когда ворошил я свидетельства тех дней.
Мужество и трусость, героизм и покорность странным образом переплетаются в характере еврейского народа, и этот мучительный парадокс оборачивается то одной, то другой своей стороной на разных этапах еврейской истории, вплоть до новейшей, с ее миллионами евреев, «шедших на бойню, как бараны», и сотнями тысяч, демонстрировавших безумную храбрость в боях великой войны. Как понять этот парадокс? Какие силы истории формировали его? Как может он влиять на судьбы нового еврейского государства? Обо всем этом размышляет известный историк антисемитизма Аб Мише (Анатолий Кардаш), автор книг «Черновой вариант», «У черного моря» и др., в своей новой работе, написанной в присущей ему взволнованной, узнаваемо-лиричной манере.
Здесь - попытка разглядеть в истории корни ненависти, приведшей человечество к конвейерному убийству определённой его части, которое называют Катастрофой евреев, Холокостом, Шоа, а точнее всего по-гитлеровски: "Окончательным решением еврейского вопроса".Уникальное это явление, отдаляясь во времени, звучит всё глуше в сознании людей и всё выразительнее в кровавых вакханалиях XXI-го века.Глядишь, и по наущению какого-нибудь европейского профессора или полоумного азиатского вождя люди решат, что уничтожения евреев вообще не было, и развернётся новая гульба смерти, неистовей прежних, - решение совсем уж окончательное, не только для евреев, а всеобщее, полное.И показалось автору уместным сделать книжку, вот эту.
Предисловие и послесловие к книге Джека Майера "Храброе сердце Ирены Сендлер" (https://www.eksmo.ru/news/books/1583907/, http://lib.rus.ec/b/470235).
Москва – Кострома – Галич – Чухлома – Ножкино – Солигалич –Вологда – Кириллов – Ферапонтово – Горицы – Белозерск – борт теплохода "Короленко" – Ярославль – Тутаев – Ростов Великий – Борисоглеб – Ростов Великий – Переяславль-Залесский – Загорск – Москва.
АБ МИШЕ (Анатолий Кардаш)Старая-старая песня«Окна» (Израиль), 5 и 12 апреля 2007 г.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.