Черновик беса - [40]

— А вы искуситель, дорогой друг, — просиял газетчик. — И устоять перед вашим предложением невозможно.

— Знаете, на Востоке говорят, что лучший способ избавиться от соблазна — это поддаться ему. К тому же, я чувствую этот аппетитный запах. По-моему, неподалёку чадит жаровня. Видите тот дымок?

— Так давайте туда и направимся. Тем более, учитывая, что мы остались без обеда.

Шашлычник, бойкий мужчина лет тридцати пяти, казалось, всю жизнь только и занимался тем, что готовил это кавказское блюдо. Он жарил приличные куски баранины на древесных углях, потом, устелив блюдо тонким лавашем, выложил на него мясо, посыпал кислым порошком барбариса и обложил зелёным луком. Мальчишка официант, по всей видимости, его сын, подал шашлык на стол. Тотчас же появились приборы, простые стаканы и бутылка красного вина.

— Божественно! — пролепетал Толстяков, отведав приличный кусок жареной баранины.

— Вот-вот! А я что говорил! — усмехнулся присяжный поверенный и налил вина.

— Давайте выпьем за нашу победу над Бесом, — предложил Сергей Николаевич.

— Думаю, он не стоит того, чтобы мы вспоминали о нём во время такого замечательного времяпрепровождения. А в нашей победе вы не сомневайтесь. Я — хоть и не совсем скромно это звучит — никогда не проигрываю подобные дуэли.

— О да! Я знаю! И только на Господа и вас уповаю.

Когда с шашлыком и вином было покончено, вояжёры перешли к кофе. Здесь его готовили так, как нравилось Климу Пантелеевичу, по-турецки. Причём, мололи тут же, при клиенте, используя небольшие ручные мельницы, как раз такие, на которых мелят кофе в Константинополе. Одна порция — на одну чашку. А затем варили на горячем песке. Для этого приспособили другую, совсем небольшую жаровню. Ароматный и густой напиток подавали в маленьких чашечках на небольшом подносе. Сахар, кусочек рахат-лукума и стакан с водой стояли рядом.

Насытившись, Ардашев и Толстяков взяли извозчика и отправились осматривать местную достопримечательность — керосиновый склад Нобеля. По сути, это был целый городок, занимающий чуть больше одной квадратной версты.

На берегу моря кипела работа. Люди разных национальностей, начиная от чёрного, как гуталин, негра в красной феске, и кончая, белобрысым поляком, грузили пароходы. Гортанные звуки чеченцев, характерный говор англичан и грубый язык немцев напоминали присяжному поверенному Порт-Саид.

Наливные суда с разноцветными флагами всевозможных стран принимали керосин в свои баки прямо из цистерн. Голландские, французские, итальянские, греческие, турецкие пароходы грузили зерно, хлопок, рис, огромные связки сладкого дерева, из которого готовят лакричные конфеты, чай, плоды касторника и тюки кожи.

Тут же, совсем неподалёку, протянулась линия кабачков, кофеен и трактиров со струнными музыкантами, патефонами или музыкальными ящиками «Монопан».

Естественно, Толстяков не мог не посетить Городской сад, раскинувшийся на самом берегу озера Нурие-гель неподалёку от моря. И хотя он был весьма неплох — росли хамеропсы, магнолии, кипарисы и драцены, — но значительно уступал тому великолепию и разнообразию растений, которое можно было увидеть на его вилле.

На аллее встретилась весьма редкая в здешних местах, но распространённая на востоке процессия: три женские фигуры в чёрных чадрах с небольшим окошечком для глаз и мужчина в чалме и цветастом халате, шествующий, точно индюк, с гордым видом.

Прогулка по Батуму оживила у Ардашева воспоминания десятилетней давности, когда он выполнял тайные поручения МИДа в Османской империи. Вроде бы столько времени утекло, а будто вчера было… На память пришло и пребывание в полицейском участке Константинополя летом 1910 года, когда он путешествовал с женой на борту парохода «Королева Ольга». «Удастся ли оказаться там ещё или нет?» — размышлял адвокат, не подозревая, что всего через несколько лет он вновь ступит на землю этого древнего города, но уже не как путешественник, а как беженец, навсегда покидающий Россию и любимый, до спазм в горле, Ставрополь. Но всё это случится позже, а пока светило солнце и на бульваре фланировала беззаботно отдыхающая публика, искавшая развлечений, которых в городе было не так уж и много: купальни, два кинематографа с уже надоевшими фильмами да всегда пустующее здание для спектаклей. Своей труппы Батум не имел, а известные театры этот городок гастролями не баловали, предпочитая ему Ялту или Севастополь.

На небо легла радуга. Она коромыслом выходила из-за морского горизонта и терялась в облаках уже над самым берегом.

Глава 15. Батум — Тифлис

Поезд отходил вечером. Солнце только что спряталось, и на небе появился молодой месяц. Лёгкий морской бриз потушил жару.

На платформе Ардашеву показалось, что у станционного колокола под фонарём он заметил того самого незнакомца, который разговаривал с ним на палубе парохода во время шторма. Присяжный поверенный повернулся к Толстякову и спросил:

— Сергей Николаевич, а вы, случаем, не знаете вот того человека?

— Какого?

— Да куда же он подевался? Ведь только что стоял неподалёку? Ну да Бог с ним. Пора и места занимать.

Предъявив билеты, вояжёры поднялись в вагон первого класса.