Чернокнижники - [33]

Шрифт
Интервал

Все члены этих текстовых образов почти сплошь состояли из цитат и тем самым говорили о рассеивании, об утрате опоры (вероятно, ныне многие из текстов никуда не годятся, поскольку господа авторы и не желают расстаться с ядром высказываний, и всегда стремятся оставаться на высоте: такая позиция никак не подходит для слепого опыта достижения сладострастного ощущения при чтении текста. Если уж быть до конца точным: все к чертям и вперед, в бездну радостей текста) и все же имели значение. Свидетельства Фалька Райнхольда были самыми женственными из всех женственных свидетельств, которые только можно было себе вообразить. Они и стали его литературным завещанием. Появится ли когда-нибудь специалист по праву требования по завещательным отказам такого рода, этого сказать не мог никто. (Вы понимаете несколько риторический намек на ваш статус читателя?)

Фальк Райнхольд, стало быть, может похвастаться девятикратным отцовством, заплутав в мировом старении текстов. В десятом совокупительном акте он раскрыл секрет чтения, никому не доверив его, Фальк, взгромоздившись на десятый стромат, счастливо улетел. Лишь отправленная г-ну Деррида открытка дает основания надеяться, что ему все-таки удалось где-нибудь приземлиться. Скажем так, ради указки на силу притяжения: Фальк Райнхольд почуял свежий след, а лишь по последним заметкам, сохранившимся в его компьютере, можно приблизительно догадаться, каким образом ему удалось сделать это открытие. Да, все должно было быть примерно так.

Вот уже несколько недель Фальк Райнхольд твердо знал, что делает. Единственной темой Иоганна Георга Тиниуса, заботившей его более полувека, было учение об этих последних событиях. «Судный день, когда и как он произойдет». Эта написанная в 1836 году работа стала основополагающим трудом его жизни, а все остальные книги — лишь дополнением к ней. Очевидный факт. Ибо именно тот год согласно расчетам высоко ценимого Тиниусом теолога Бенгеля и был определен как год конца света. Книга Тиниуса, и это смог установить Фальк, также являлась комментарием так и не желавшего наступить конца света. Он объяснил задержку со вторым пришествием весьма правдоподобно звучавшими причинами. (В ходе столетий человечество преуспело на ниве искусства отыскивания подобных причин.) Потом произошло это. (Предположительно.) На Фалька Райнхольда уставился текст. Завершающий пассаж из книги нагловато подмигивал ему:

Тысяча Девятьсот Девяносто Один


Так, свет стнет тьмой могильной. — Т

Да, знак в грядущем мне ведом! — Д

Да, завтра сей мир погибнет! — Д

Останутся горе и беды![29] — О

Зашифрованный акростих: тысяча девятьсот девяносто один. Он и был решением. Следовательно, в этом году. Так напророчил Иоганн Георг Тиниус, а Фальку Райнхольду удалось расшифровать его пророчество. Фальк быстро отыскал шесть предзнаменований из книги 1836 года, и они засветились на экране монитора: огонь уничтожит жилища, горы сокрушатся, люди станут убивать друг друга, разразится чума, законы будут попраны, неправедные вожди взойдут на трон. Вполне апокалиптический сценарий. Интересно, а есть ли признаки?

Фальк поднялся. Осторожно подняв полоску жалюзи, он выглянул на улицу. Все вроде бы в порядке. Дом напротив в лучах вечернего солнца. Внизу машины, с муками пробирающиеся через заторы часа пик. У ярко освещенной витрины мамаша, терпеливо выслушивающая от сына о достоинствах компьютерных игр. У одного из редких деревец две собачонки занимались своими делами. Ничего. Ровным счетом ничего не указывало на близкую кончину мира. Райнхольд отошел от окна. После долгих поисков он извлек из-за фолиантов запыленный транзистор. Включил. С трудом отыскал радиоканал новостей. И тут Фальк Райнхольд не поверил ушам. Канализированное сообщение. О пылающих домах, о летящих каменьях, о дискредитации и злобе против всех инакомыслящих и инакодействующих, о подлой трусости и страхе, вот о чем рассуждали по радио. Нет, нет, это творилось не по соседству, но и не на другой же планете.

Фальк расслабленно уселся перед мерцающим монитором компьютера. Только он один понимал все. Последний из племени цивилизованных. Цивилизованный мир кончился. Положив руку на мышь (нет, нет, не на крысу), он, обратившись в курсор, носился по экрану. Он, один, тексты и курсор. Хохотал, будто помешанный, гоняясь за текстами. Летучий Роберт времен постмодернизма несся вперед на своем стромате номер десять, оставляя позади мир. Профанация тайны, о которой он намеревался заявить в стромате под номером девятым, не свершилась. При включении осиротевший компьютер выдал лишь курсор, мерцавший в верхней части экрана монитора.

Стромат девятый

Искусство чтения

Как все-таки надлежало читать?

«Всякое сильное направление односторонне; оно приближается к направлению прямой линии и, подобно последней, исключительно, т. е. оно не соприкасается со многими другими направлениями, как делают слабые партии и натуры в их волнообразном движении из стороны в сторону; поэтому надо простить и филологам, что они односторонни. Восстановление и очищение текстов наряду с их объяснением, в течение веков выполняемое одним цехом, дало наконец возможность открыть верные методы: все Средневековье было глубоко неспособно к строго филологическому объяснению, т. е. к простому желанию понимать то, что говорит автор; найти эти методы было настоящим делом, которое не следует оценивать слишком низко! Вся наука приобрела непрерывность и устойчивость лишь благодаря тому, что достигло совершенства искусство правильно читать, т. е. филология».


Рекомендуем почитать
Шлимазл

История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Как птички-свиристели

Два иммигранта в погоне за Американской мечтой…Английский интеллектуал, который хотел покоя, а попал в кошмар сплетен и предрассудков, доводящих до безумия…Китайский паренек «из низов», который мечтал о работе, прошел через ад — и понял, что в аду лучше быть демоном, чем жертвой…Это — Америка.Университетские тусовки — и маньяки, охотящиеся за детьми…Обаятельные мафиози — и сумасшедшие антиглобалисты…Сатанеющие от работы яппи — и изнывающие от скуки домохозяйки.И это не страшно. Это смешно!


Портрет призрака

Таинственная история НЕДОПИСАННОГО ПОРТРЕТА, связавшего судьбы слишком многих людей и, возможно, повлиявшего на судьбу Англии времен Революции и Реставрации…Единство МЕСТА, ВРЕМЕНИ и ДЕЙСТВИЯ? Нет. ТРИЕДИНСТВО места, времени и действия. Ибо события, случившиеся за одни сутки 1680 г., невозможны были бы без того, что произошло за одни сутки 1670 г., а толчком ко всему послужили ОДНИ СУТКИ года 1650-го!


Великие перемены

Второе путешествие китайского мандарина из века десятого — в наши дни.На сей раз — путешествие вынужденное. Спасаясь от наветов и клеветы, Гао-дай вновь прибегает к помощи «компаса времени» и отправляется в 2000 год в страну «большеносых», чтобы найти своего друга-историка и узнать, долго ли еще будут процветать его враги и гонители на родине, в Поднебесной.Но все оказывается не так-то просто — со времени его первого визита здесь произошли Великие Перемены, а ведь предупреждал же Конфуций: «Горе тому, кто живет в эпоху перемен!»Новые приключения — и злоключения — и умозаключения!Новые письма в древний Китай!Герберт Розердорфер — один из тончайших стилистов современной германоязычной прозы.


Дюжина аббатов

Замок ди Шайян…Островок маньеристской изысканности, окруженный мрачной реальностью позднего Средневековья.Здесь живут изящно и неспешно, здесь изысканная ритуализированность бытия доходит да забавного абсурда.Здесь царят куртуазные нравы, рассказывают странные истории, изобретают удивительные механизмы, слагают дивные песни, пишут картины…Здесь счастливы ВСЕ – от заезжих авантюристов до изнеженного кота.Вот только аббаты, посланные в ди Шайян, почему-то ВСЕ УМИРАЮТ и УМИРАЮТ…Почему?!.