Чернокнижник Молчанов - [14]
К Саре, впрочем, у него не было никакого глубокого чувства, и он ее больше любил в нарядном бальном платье, чем, когда встречался с нею у неё на дому…
Войдя, Филин низко поклонился Молчанову.
Потом, он приложил обе руки к щеке, приблизительна в том месте, где предполагалась у Молчанова рана, и закачал головою.
— Ай-ай-ай! — заговорил он, причмокивая и присвистывая.
Казалось, ему самому стало больно.
— И кто же это? — спросил он. — Пан такой хороший фехтовальщик. Вы что говорите?
И он быстро повернулся к Молчанову и приставил к уху ладонь, держа ее ребром сзади уха.
Он был глух.
— Пока ничего, — сказал Молчанов, — а сейчас скажу. Дай мне, пожалуйста, вина что ли. Только покрепче этого.
— Зараз, — сказал Филин. — Но дайте же мне на вас посмотреть. Боженьки мой! Да, пан весь в крови.
И он сморщился и охнул, опять чмокнув губами.
Потом он спросил, ткнув себя пальцем в щеку:
— И это вас только тут?
И опять спросил, указывая тем же пальцем на кровавые пятна на рукавах кафтана Молчанова. И сейчас же, не дождавшись ответа, снова спросил:
— И вы так, без шубы? В такой холод?
— Шубу я им оставил, — сказал Молчанов.
Филин закачал соболезнующе и вместе сокрушенно головою:
— Так-так, понимаю.
— Было человек с десяток.
— Ой!
— А осталось, должно быть, семеро. Да! Только сейчас вспомнил… Сара! Дайте мне еще тряпку.
И, вынув рапиру из ножен он приставил ее к столу острием вниз. На рапире были бурые пятна.
— Это кровь! — воскликнул Филин, приседая и глядя на пятна на рапире. — Ой-ой-ой-ой!
Он схватился обеими руками за голову.
Молчанов вынул из подсвечника свечу и, нагнувшись с табурета, осветил рапиру.
Держа концы пальцев крепко прижатыми к вискам, Филин заговорил, отворачивая голову, чтобы не видеть кровавых пятен:
Сара, вытри скорей, вытри скорей.
— А то заржавеет, — сказал Молчанов, выпрямляясь и воткнув свечу обратно в подсвечник.
Филин через минуту ушел обратно к себе в каморку, согнувшись, вобрав голову в плечи и держа руки приподнятыми вровень с висками, ладонями вперед и широко раздвинув пальцы. Он, однако, скоро опять вернулся и принес с собой бутылку зеленого стекла с засмоленным горлышком и оплетенную проволокой.
Он старался не смотреть на то место, где стояла рапира. Но рапиры, впрочем, там уже не было. Ее взяла Сара и отирала с неё кровь, поставив ее вертикально, острием в пол и придерживая рукоятку сверху двумя пальцами. Она поворачивала рапиру на острие, как веретено, водя по ней тряпкой то сверху вниз от рукоятки, то снизу-вверх — к рукоятке.
Рапира поблескивала острыми гранями при свете свечи.
Поставив бутылку на стол, Филин достал с полки, приделанной над столом, почти под самым потолком хрустальную чашу формы такой же, как чаша, из которой Молчанов примачивал и промывал вином рану.
— Теперь чисто, — сказала Сара, подходя к столу с рапирой. Она держала ее за рукоять, зажав рукоять в маленьком кулаке у эфеса.
— Неужели вы отбились от десяти человек? — сказала она, стоя близко около Молчанова.
Она не смотрела на него, потому что чувствовала, что он не спускает с неё глаз. Целый вихрь мыслей пронесся в ней, когда она отирала кровь с рапиры, и сейчас еще не улеглись эти мысли и кружились как листья, сорванные бурей. Еще не стихла в ней эта буря, и от неё ходили волны в душе. Грудь у неё высоко подымалась.
Блеск рапиры заставлял ее щуриться, хотя блеск был тусклый. Но она щурилась, потому что эта рапира, блестевшая в её руках острыми гранями, этот её синий при свете свечи блеск, таил в себе что-то, что было в нем самом.
Тонкие её ноздри слегка раздувались… Она чувствовала, что происходить в ней что-то гораздо большее, чем то, что она испытывала, когда встречалась с ним, раньше, там, в Подолии.
И не торопилась отдать ему рапиру. Оттого, что он был так близко, и оттого, что она держала в руке его рапиру, кровь начинала гореть в ней. Ее всю будто обдавало огнем.
— Куда ее поставить? — сказала она.
Филин откупорил бутылку и стал наливать вино в чашу.
— А вы посмотрите, что там написано, вот тут, — сказал Молчанов, одну руку протянув за чашкой, а другой проведя по лезвию рапиры возле рукоятки.
Она взглянула на это место осторожно, чтобы не порезать пальцев, взяла рапиру в обе руки и покачала отрицательно головой.
Поставив рапиру там, где она стояла раньше, концом на полу, а рукояткой к столу, она сказала:
— Но я не знаю по-латыни. Это ведь по-латыни?
Молчанов не понимал, что с ней сделалось такое. Она не отходила прочь и стояла возле него, может быть, даже несколько ближе, чем это дозволяется приличиями… Но ведь всего пять или десять минут назад она смотрела на него, издали, вся тусклая и поникшая.
Он сталь пить вино.
Она сказала Филину:
— Отец, ты ведь знаешь по-латыни.
Но Филин поднял к лицу руки, вздернул плечи и взглянул на рапиру такими глазами, будто она была живая и вот-вот сейчас прянет как змея и укусить.
Молчанов снова, как раньше, вынул свечу из подсвечника, нагнул и осветил рапиру.
— Читай! — сказал он Филину.
Тот присел на корточки и стал разбирать, что было выгравировано, на этой длинной стальной иголке, еще недавно обагренный человеческой кровью.
Светя Филину, Молчанов смотрел на Сару снизу-вверх.
Вампирическая графиня-«ведьма», точащая кровь живых, ее зловещая челядь, ангелы и оживающие мертвецы-ревенанты… Затерянный на страницах одной из газет эпохи Гражданской войны, к читателю век спустя впервые возвращается крошечный готический шедевр — «роман-малютка» беллетриста, детского писателя и очеркиста И. А. Любича-Кошурова «Дерево удавленников».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.
В центре повествования – судьба великого князя Михаила Александровича, младшего сына императора Александра III и императрицы Марии Федоровны. Активный участник Первой мировой войны, Георгиевский кавалер, первый командир легендарной «Дикой дивизии», он снискал, благодаря воинской доблести, таланту военачальника и сердечному отношению к подчиненным, уважение и любовь сослуживцев, называвших его «храбрейшим из храбрых» и «джигитом Мишей». Звездный же час Михаила настал 3 марта 1917 года, когда он, де-юре последний русский император, добровольно отрекся от престола.
События 1922 года отразились на всем ХХ веке, и продолжают влиять на нас сто лет спустя. Империи пали. Официально был создан Советский Союз, а Италия Муссолини стала первым фашистским государством. Впервые полностью опубликованы «Бесплодная земля» Т. С. Элиота и «Улисс» Джеймса Джойса. В США сухой закон был на пике, а потрясенная чередой скандалов голливудская киноиндустрия продолжала расти. Появилось новое средство массовой информации – радио, а в Британии основали Би-би-си. В послевоенном обществе, уже измененном кровопролитной травмой и пандемией, нравы прошлого казались еще более устаревшими; «ревущие двадцатые» начали грохотать, возвестив начало «века джаза». В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Роман писателя и композитора «восточной ветви» эмиграции Н. Иваницкого «Земля Тиан» (1936) повествует о приключениях двух русских шанхайцев-авантюристов, отправившихся на поиски драгоценных залежей платины в далекую и труднодоступную провинцию Китая. Туда же, в «землю Тиан», направляется труппа русских кабаретных танцовщиц во главе со странным китайцем-импресарио и проходимцем-переводчиком… Обложка на этот раз предложена издательством.