Черное знамя - [7]
— А, у вас приглашение… проходите, — буркнул второй, пониже, но зато, похоже, более глазастый.
В этот момент Олега осенило — это же когтистые лапы хищной птицы!
Ничего себе символ!
И для чего… точнее от кого эти бугаи тут поставлены?
Хотя Нарвский район славится как вотчина левых, эсеры и эсдеки привыкли чувствовать себя тут хозяевами, так что на собрание чужаков вполне могут явиться решительно настроенные погромщики под красным флагом.
Еще двое парней с повязками встретили Олега у входа в лекционный зал, и проводили его внимательными взглядами. Выгляди он подозрительно, походи на сторонника Чернова или Троцкого, гостя наверняка обыскали бы на предмет оружия, листовок с марксистской пропагандой или хотя бы тухлых яиц…
Хотя по нынешним голодным временам тухлые яйца почти деликатес.
Внутри оказалось людно, свободные места оставались только в последних рядах, у стены. Олег увидел нескольких знакомых — ему помахал Костя Орлов из «Русского слова», церемонно кивнул Соломонов из «Биржевки», а одетый с иголочки обозреватель из «Русского знамени» показательно-надменно отвернулся в сторону.
Помнит тот день, когда «Новое время» утерло изданию доктора Дубровина нос.
Ну и пускай.
Взгляд Одинцова притянул крепыш, сидевший, закинув ноги на спинку стула впереди — красноносый и усатый, с нагайкой в руках, в казачьей офицерской форме без знаков отличия, как носят обычно бывшие фронтовики, не смирившиеся с тем, что война давно закончена, что она бездарно и бесповоротно проиграна.
Сняв фуражку, он погладил себя по макушке, а затем смачно харкнул прямо на пол.
И подобный типаж здесь не один — вон, прямо напротив кафедры сидит, гордо выпрямившись, некто похожий на гвардейского офицера, причем одного из кавалерийских полков, где до сих пор не могут поверить, что монархии и Романовых в России больше нет, что династия погубила себя и едва не угробила страну, в углу расположились, судя по шинелям, двое бывших нижних чинов, взгляды злые и настороженные.
— Прошу присаживаться, дамы и господа, мы начинаем, — заявил появившийся за кафедрой высокий брюнет с бородкой и усами.
Олег поспешно занял свободное место рядом с казаком, получил от того неприязненный взгляд, на что не обратил внимания — поработав несколько лет репортером в столице, ты либо сходишь с ума, либо обзаводишься толстой «шкурой», позволяющей не чувствовать таких вот уколов.
По залу прошло короткое шуршание, и стало тихо.
— Я рад приветствовать и тех, кто идет с нами одной дорогой, и тех, кто пришел впервые, — сказал брюнет. — Для последних я должен представиться, меня зовут Николай Сергеевич Трубецкой, и я являюсь председателем Партии народов России…
Об этом человеке Олег вне всякого сомнения, слышал, и даже упоминал в одной из заметок — аристократ из древнего рода, племянник ректора Московского университета, лингвист и профессор.
Посмотрим, что он скажет, и ради чего вообще полез в политику.
Олег вытащил карандаш, пристроил на коленке блокнот.
Не очень удобно, но приходилось работать и в худших условиях, например в казармах Кронштадта или в штольнях Рускеалы, где вот уже несколько столетий добывают мрамор для украшения столицы…
— Сначала последуют выступления, а затем мы будем решать организационные вопросы, — продолжал Трубецкой. — Первым на правах председателя партии возьму слово я, и говорить буду в основном для тех, кто не имеет представления о том, какие задачи ставит перед собой Партия народов России.
Олег зевнул.
— Позиции, которые может занять каждый россиянин по отношению к национальному вопросу, многочисленны, но все они расположены между двумя крайними пределами: шовинизмом с одной и космополитизмом с другой… — начал Трубецкой, глядя куда-то поверх голов собравшихся, и время от времени заглядывая в лежащий перед ним конспект.
Говорил он гладко, умно, но как-то без души, и приходилось напрягаться, чтобы понять, о чем вообще речь — председатель ПНР излагал некое учение, названное им евразийством, и вроде бы предлагал всем народам Азии слиться в едином порыве и обратиться против агрессивной и злобной Европы…
— Россия-Евразия — страна наследница, — нудно вещал он. — Волею судеб ей приходилось наследовать традиции, возникшие первоначально в иных царствах и у иных племен, и сохранять преемство этих традиций даже тогда, когда породившие их царства и племена погибали, впадали в ничтожество и теряли традиции.
Усатый казачий офицер озадаченно чесал макушку, оживленно шушукались, едва не сталкиваясь лбами, две дамы в модных шляпках, непонятно каким ветром занесенные сюда, в углу кто-то похрапывал.
— Мы настаиваем на построении нового типа государства, так называемой идеократии, где правят не деньги, не титулы, а некое общее мировоззрение, миросозерцание, что объединит людей, составляющих правящий слой…
— Для нас государство в первую очередь — система взаимных обязательств, не только со стороны гражданина, но и вообще всех субъектов, его составляющих, начиная с самых верховных органов власти. Права тут имеют второстепенное значение, и о них нет смысла даже говорить, место прав занимают гарантии…
— Гарантийное государство, обеспечивающее достижение некоторых постоянных задач, является таким образом, государством с положительной миссией, и оно противопоставляется всем нам хорошо знакомому государству релятивистическому, не ставящему перед собой вообще никаких целей…
Такую коллекцию – ни продать, ни показать. «Собирая» визиты в причудливые реальности, проводник добрался до Центрума, где обнаружил секретный лагерь цадской инквизиции. Готовящихся в нем проповедников учат обращаться не только с молитвенником, но и с автоматом и взрывчаткой…Взбалмошная красотка с таинственной биографией, агенты спецслужб, пограничники, одержимые жаждой власти церковники, да еще и стоящие за ними чужаки из неведомо какого мира… Не слишком ли много для простого коллекционера?
Еще до обеда я мог умереть три раза. Для начала меня чуть не пришибло упавшим деревом, потом до моей задницы едва не добрался Равуда — дело швах, когда тебя хочет лишить жизни собственный командир. И только потом в очереди на убийство моей персоны очутились хитрые и недобрые враги. Если бы не болезнь дочери, разве полез бы я в эту мясорубку?
Герой романа далек от того, чтобы спасать мир от нашествия Мирового Зла или Великой Тьмы. Он спасает всего лишь себя, и для того, чтобы сохранить в себе человека, он вынужден отказаться почти от всего, что почитал по-настоящему своим.Младший ребенок в семье, он видел перед собой одну дорогу, привычный жизненный путь родовитого – войны, пиры, охоты, свары с соседями. Но увлекаемый жаждой знаний, юноша сбежал из родного замка, решив посвятить себя изучению магии.Вопреки ожиданиям, все маги, к которым смог добраться молодой человек, отказались иметь с ним дело, а один даже попытался его убить.
Собранным из бывших осужденных солдатам Звездного Легиона довелось стать первыми бойцами космической войны, авангардом битвы с угрожающими человечеству иными расами. Они одержали победу и вернулись домой, где их ждали могилы близких, изменившаяся, чужая Земля и собственное, выпестованное за годы войны безумие.Но ступив на родную планету, они не могли даже предположить, чем она отплатит своим детям за верную службу…
Это мир давней и безнадежной войны с Хаосом, мир, где маги играют бесконечные игры чужими жизнями, кровь льется потоками, а выжить еще труднее, чем сохранить в себе доброту и благородство.Хорст Вихор, бродячий мастеровой, попав в безвыходную ситуацию, становится фигурой в руках могущественного колдуна. Безжалостный хозяин ведет игру, не обращая внимания на то, что его фишка может испытывать боль, страх и отвращение к тому, что ей приходится делать.В беспрерывных странствиях Хорст попадает туда, где до него не был никто из людей, оказывается в странных и опасных ситуациях, он вынужден научиться сражаться и убивать.Пытаясь освободиться от зависимости, он ищет помощи у других магов и даже у Хаоса.
Обычные рабочие будни, рядовая командировка. Когда тебя пытаются убить все подряд — и враги, и соратники, и контрразведчики, и таинственные сектанты, которым надо вообще не пойми что. Когда твой личный враг отравляет тебе жизнь, а вокруг плетутся непонятные интриги, где ты не более чем пешка на игровой доске. Ну да, командировка… только в ад! Держись, Оружейник!
Жанр книги Картхик К.Б. Рао «Код Махабхараты» можно назвать фантастикой, но в нем присутствуют нотки сюрреализма, философии и психоделики. Некоторые моменты сюжета могут отдаленно напомнить такие произведения, как «Князь Света» Р. Желязны и цикл «Черный Баламут» Г.Л. Олди. Представленный перевод — полностью любительский, не имеет своей целью извлечение прибыли. Основная цель — познакомить российского читателя с образцом современной индийской приключенческой литературы, а также, возможно заинтересовать профессиональных переводчиков и издателей.открыть Кодекс Махабхараты — это личный счет главного героя Нараяна РАО (NR), который утверждает, что является астрономом НАСА.
Испокон веков Небеса и Ад соблюдали негласную договоренность, поддерживая Баланс сил. Ни одни ни другие не вмешивались, если это могло повлиять на изменение Баланса… Но демоны всегда стремились к абсолютной власти. Один из них, Эвил, решил похитить сына могущественного архимага и, убив его, переписать будущее. Однако, его слуги похитили другого ученика Магической Академии. Можно ли заставить служить злу, принудить добровольно убивать людей, одержимо нести смерть всему живому? Доблестный легионер Ада, в прошлом отважный рыцарь и светлый паладин, Импориус, получает задание найти новоиспеченного Ловца Душ и удержать его от неминуемого нарушения Баланса.
Фантос (или точнее Фантас), отголоски имени которого звучат и в «фантазии», и в «фэнтези» – древнегреческий бог сна. И цветы его сада – фантазии яркие и причудливые, в которых, как и во снах, реальное смешано с небывалым.Вот и в этом цветке-фантазии действие происходит в России начала XIX века. Только в этой придуманной России есть Тайная Магическая Канцелярия, а уланы вооружены кроме пик и кремнёвых ружей амулетами универсальной защиты. Здесь мчится по ночному лесу призрачный Дикий Охотник, и ткут танцем ткань реальности магини-такуты.
В легендах Катая звездная река лежит между смертными и их мечтами. Что бы ни случилось на земле между мужчинами и женщинами – жизнь и смерть, слава и радость, горе и конец горя, – звезды не меняются. Если не считать случайно пролетевшей кометы, которая иногда ненадолго появляется, очень яркая, потом тускнеет, а потом исчезает. Совсем как люди, некогда жившие на этой древней земле – правители и крестьяне, поэты и воины, герои и предатели. Но некоторые из них, уплыв навсегда по искрящейся небесной реке, обретали новую жизнь в легендах и песнях.
Пекин, год 1900. Головорезы-повстанцы берут штурмом европейский приют, почему-то не сумев уничтожить одного из воспитанников. Винсент Ратленд, специалист по выживанию, покидает Китай и делается специалистом в совершенно других науках и искусствах. Его оркестр слушает вся Европа, в России он находит следы матери, а в таинственном Рэтлскаре память об отце. Герою встретятся и последний великий алхимик, и нервный австрийский художник, и боевитый итальянский социалист, и целый международный отряд убийственных эзотериков, но у потомка Брюсов и Борджа есть на них управа – Управляющая Реальность, Ур.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.