Черное танго - [77]

Эти детские рассуждения развлекли ее.

— Довольно редко приходится видеть кого-то улыбающимся на кладбище…

Погруженная в метафизические раздумья, она и не заметила, что на нее смотрит молодой человек. Что ему надо?!

— Я только что был у Кармен… Вы меня не помните?

Да, конечно, это тот красивый юноша с большими темными глазами, как у девушки.

— Извините меня, я так глубоко задумалась…

— Удивительно все же встретить красивую девушку, прогуливающуюся по кладбищу. Вы не боитесь призраков?

— Нет, а вы?

Он по-мальчишески рассмеялся и тут же надолго закашлялся. Когда ему, наконец, удалось перевести дух, лоб его был покрыт потом.

— Это все моя астма.

— У одной из моих сестер в детстве была астма. Из-за нее мы каждый год ездили в Ла-Бурбуль. Я очень на нее за это сердилась и выводила сестру из себя до такой степени, что у нее начинался приступ. Я понимаю, это было некрасиво, но я… ненавидела Ла-Бурбуль.

— Действительно, это было не очень хорошо. А как она сейчас?

— Она умерла.

— О, простите…

— Успокойтесь, ее болезнь не имеет к этому никакого отношения.

— А отчего это случилось?

— Ее убили… Давайте поговорим о чем-нибудь другом… Вы давно знаете Даниэля?

— Нет. От силы месяц. Как он вам и сказал, мы познакомились на лекции по археологии доколумбовой Америки…

— Я не знала, что он интересуется археологией…

— Я был удивлен, так как он явно не понимал ни слова из того, что говорил лектор. Тогда я перевел ему.

— Откуда вы узнали, что он говорит по-французски?

— Я не знал, просто интуитивно почувствовал. Он удивился и посмотрел мне прямо в глаза. Мне он понравился, я улыбнулся ему, и он ответил мне тем же. К концу лекции мы уже стали друзьями. Мы пропустили по стаканчику и побеседовали о поэзии, в основном о Рембо.

«Как же Даниэль, столь недоверчивый, так быстро нашел общий язык с иностранцем? Это просто удивительно», — решила Леа. Правда, у этого молодого человека был такой открытый взгляд, что собеседнику невольно хотелось ему сразу же довериться. А эта обезоруживающая улыбка, такая нежная и немного ироничная…

— А Кармен?

— Ее родители дружат с моей тетей Беатрис, у которой я живу. Это веселая девушка, моей тете она очень нравится.

— А вам?

Эрнесто покраснел.

— Мне тоже. А вы, должно быть, та девушка, о которой мне говорил Даниэль?

Леа не ответила. Она пошла по боковой аллее и присела на ступеньку часовни. Он сел рядом.

— Чем вы занимаетесь?

— Я изучаю медицину. Сейчас я на первом курсе.

— Вы коммунист?

— Нет, не коммунист. Политика меня не интересует. Но я против всего несправедливого на свете и против денег, из-за которых вся грязь. А чем занимаетесь вы?

— Не могу вам точно сказать. Я приехала в Аргентину по приглашению Виктории Окампо.

— Виктории Окампо? Директора журнала «Сюр»?

— Да. Мы познакомились с ней в Германии.

— В Германии, — задумчиво протянул он. — Во время войны отец брал меня с собой на антинацистские собрания. Я был очень молод, но это произвело на меня сильное впечатление. Там я понял: надо сделать все для того, чтобы немцы проиграли войну… Пора уходить, сейчас закроют ворота кладбища. Куда вы идете? Я провожу вас.

— В отель «Плаза».

— Очень удачно. Я живу в Ареналес. Это совсем рядом с вашим отелем. Пойдемте, вот трамвай, который идет в том направлении…

26

Вернувшись в отель, Леа получила записку от Франсуа: «Будь в 21.00 в театре Колон, возьми такси, войди через боковой вход. Скажи, что тебя ждут в специальной ложе номер двадцать пять. Я буду там». Что означает это таинственное свидание? Разве нельзя было все устроить проще? «Кто знает, не найду ли я его там убитым, в этой ложе?..» Она поднялась в номер и пустила воду в ванной.

— Сеньорита, вход не здесь.

— Я знаю. Мне нужна специальная ложа номер двадцать пять, — ответила Леа.

Мужчина понимающе посмотрел на нее и, игриво улыбнувшись, сделал знак следовать за ним. Он спустился на несколько ступенек, пошел по коридору, затем по другому, более узкому и плохо освещенному, и, пройдя мимо двух дверей с номерами, остановился перед третьей. Слышалась музыка из «Лебединого озера».

— Это здесь, сеньорита, — тихо сказал он, осторожно постучав в дверь.

— Кто там?

— Это швейцар. Я сопровождаю сеньориту, которая утверждает, что у нее встреча в специальной ложе номер двадцать пять.

Дверь приоткрылась. Тавернье окинул взглядом коридор и отошел, пропуская Леа.

— Хорошо, спасибо, — сказал он, протягивая швейцару чаевые. — Проследите, чтобы нас не беспокоили.

— Разумеется, сеньор. Я поручил это Луиджи.

Леа подобрала свое платье из темно-красного искусственного шелка и села на одну из банкеток, обтянутых велюром того же цвета, стоящих по обе стороны от входа. Штора из такой же ткани закрывала ложу, где стояла удушающая жара. Франсуа запер дверь.

— Такое впечатление, что мы находимся в коробке.

— Подожди, ты еще ничего не видела, — сказал он, отодвинув штору.

Два обитых стула, еще один занавес.

— Иди, посмотри.

Она приблизилась, он слегка приподнял драпировку: толстая решетка из кованого железа закрывала вход в ложу.

— Еще того лучше. А теперь можно подумать, что мы в тюрьме.

— Тише, смотри.

Они оказались на уровне оркестра, так что им видны были ноги зрителей. Франсуа тщательно закрыл штору и щелкнул выключателем. Нечто вроде ночника осветило контуры его лица. В полумраке она нашла его прекрасным и волнующим.