Черное солнце - [4]

После выступления Анастасии в программе был перерыв — перед самым радикальным стриптизом клиентам надо было перевести дух, да и переварить сентиментальный танец «француженки». В гримерную можно было попасть только через ди-джейскую, и Настя, проходя мимо Александра, потрепала его по длинным рыжим волосам. Он запустил руку ей в мокрые от пота трусы, нащупал купюру и подмигнул девушке:

— Хочешь, угадаю сколько?

— Ну, угадай, — Настя засмеялась, все еще тяжело дыша, но руку не убрала.

— Полтинник, — Александр вынул свернутую купюру, мокрую от Настиного пота.

— Ха-ха, обижаешь, начальник, — усмехнулась Настя, — стольник!

— Неплохо. Хозяевам выручку показывать будешь?

— Да надо, наверное, хоть и неохота. — Она достала из трусов все бумажки и одну протянула Саше.

— Ты что, Настюх, мне не надо, за что?

— За французскую программу. Если бы не ты, ничего бы не было.

— Да брось ты, это моя работа, хватит, убери, — он отодвинул ее руку с пятидесятидолларовой купюрой. Настя положила деньги ему на пульт. — Давай к нам, Шурик, чай пить.

Александр посмотрел на деньги, вздохнул, помотал головой, взял купюру и убрал ее в карман джинсов. На его мобильном телефоне заиграл Марш Мендельсона. Он посмотрел на высветившийся голубым светом дисплей. Паша. Что это он, среди ночи? То месяцами не звонит, а то вдруг — на тебе. На него не похоже.

— Привет, Павлик, что-нибудь случилось?

— Да, кое-что. Димка в Чечню собрался.

— В какую Чечню? Зачем? — Александр смотрел в комнату девушек. Маша резала сыр и клала его на тонко нарезанный хлеб, украшая сверху укропом. Ну и хозяин у нас, подумал он, даже не может обеспечить девушек ужином, когда такие бабки гребет с их же помощью.

— Как зачем? Работать. Михайлов предложил — директор Центра медицины катастроф.

— Каких катастроф? Не понимаю. Там катастрофа?

— Нет, там как всегда, — терпеливо ответил Павел, хотя Саша мог почувствовать, что терпение давалось брату нелегко. — Димка туда едет, через два дня собирается.

— Воевать, что ли? — спросил Саша и услышал, как брат устало вздохнул.

— Ну почему воевать? Разве Димка военный? Ты что, Шурик, там у себя в клубе, кокаин, что ли, нюхаешь?

— Скажешь тоже, кокаин… Кокаин дорогой, даже мне не по карману. — На эту тему он поговорил бы с удовольствием, но брат был не расположен для такой беседы. Он говорил о вещах, очень далеких, нереальных в этом теплом уютном клубе, где Александра окружали красивые полуголые девчонки. Они приглашают пить чай, а Пашка загружает какой-то Чечней. Но речь шла о родном брате, и Александр взял себя в руки. — Так что ты говоришь, зачем он туда собрался?

— Работать собрался, госпиталем руководить. В Гудермесе. Ну что, врубился?

— О Господи! В Гудермесе! — до Александра наконец дошли слова брата. — Поспокойнее места не мог найти?

— Значит, не мог, ты же знаешь Димку.

— И чего теперь делать?

— Ну а что мы можем сделать? Отговорить все равно не отговорим. Мать поддержать, вот что мы можем. И должны. У нее предынфарктное состояние.

— Завтра едем?

— Завтра.

— Во сколько, Паш?

— В семь, а, в общем, можешь и раньше, ты же днем свободен. А я в семь только смогу, и Димка не раньше.

— Все, буду.

— Ну, давай. — В трубке раздались короткие гудки. Александр посмотрел на девушек, Маша показывала на его чашку и бутерброд. Он вошел в гримерную, задумчивый, произнося: «Гудермес, эм-че-эс».

— Ты о чем? — спросила Маша. — Ты чего такой?

— Да нет, ничего, ничего, все в порядке. Родной брат в Чечню собрался.

— А кто он у тебя? — сочувственно спросила Настя.

— Детский хирург. — Саша взял чашку и отхлебнул крепкого английского чаю.

Девушки задумчиво смотрели на Александра. Все притихли. Это было так неожиданно. Брат — детский хирург. У такого симпатичного раздолбая. Совсем другой мир. Чечня, война, раненые, госпиталь. А тут стриптиз-клуб, кайф, деньги, секс, танцы.

— Вот такой у меня младший братец, — не без гордости сказал Саша.

— Он один? А старший есть? — спросила Настя.

— Есть. Старший — психолог. Братья у меня крутые. Один я выпал из гнезда. Это называется в семье не без урода, да? — Саша посмотрел на девушек в надежде, что они опровергнут его слова. И оказался прав.

— Ну что ты, что ты, солнышко ты наше, что ты на себя наговариваешь! — Маша подбежала и погладила его по голове. Она забеспокоилась, что Саша расстроится сравнением не в свою пользу. — Ты такой талантливый, такой хороший музыкант. И ди-джей классный. Перестань.

— Да? Ты так думаешь? — улыбаясь, посмотрел Саша на девушку.

— Конечно. — Маша взяла хлеб с сыром и протянула ему. — Ешь давай, твой любимый, пармезан.

Саша кивнул и откусил из Машиных рук от бутерброда с сыром.

3

Саша приехал к родителям в начале восьмого. Дима сидел с мамой на диване и мерил ей давление. Отец Андрей Сергеевич Кочетков, капитан первого ранга в отставке, теперь работающий в газете для ветеранов флота, стоял у окна с Пашей, они о чем-то тихо беседовали. В воздухе висела атмосфера тревоги и подавленности, Саша это сразу почувствовал.

— Ну какое? — спросила Татьяна Николаевна Кочеткова младшего сына.

— Немного повышенное, — ответил Дима, убирая тонометр в футляр.