Черное солнце Афганистана - [20]

А зимой, когда выбежали гурьбой после последнего урока, она вдруг неожиданно оказалась рядом.

— Сань, тебя можно попросить об одном одолжении?

— Смотря о чем, — насторожился он.

— Проводи меня, — тихо попросила Люба.

— Как это проводить? — удивился Санька.

— Просто. До самого дома.

— Сейчас?

— Ну, да!

— Так девчонок провожают завсегда вечером.

— А ты проводи меня сейчас.

— Это почему же?

— Потому, что я боюсь!

— Кого?

— Мальчишек с нашей улицы, — призналась Люба. — Они меня снежками забрасывают.

— Тебя? — удивился Санька, зная напористый и отчаянный ее характер.

— Ага! Прохода не дают. Проводи меня, — и Люба добавила «волшебное слово», которое заучивали с детства. — Я прошу тебя, пожалуйста!

Санька не мог отказать. Он был храбрым рыцарем с добрым сердцем.

— Пошли! — решительно сказал он.

Беляк понимал, что обстановка на ее улице не простая, что он идет на риск. Ему никак не хотелось нарываться на неприятности, а тем более вступать в потасовку. Но и отказать Любке он не мог. Что о нем подумают завтра в школе, если она расскажет, что он струсил, испугался сухановских?

Ее поджидали, прессуя в ладонях снежки, шестеро мальчишек. Они увидели Саньку Беляка рядом с Рогушкиной и стушевались. Ни один из них не решился бросить снежок в их сторону. Бросок снежка по Саньке мог вызывать ответную реакцию. Иными словами, означал бы нарушение едва установившегося перемирия.

Центральная улица Ленина делила Ломовку пополам, на два лагеря. На «Тобол» и «Сухановку». Между ними десятилетиями не прекращалась вражда. Она то утихала, то вспыхивала с новой силой, но случались времена перемирия и нейтралитета. Иван — дед по материнской линии — рассказывал, что когда они были пацанами, то тобольские и сухановские уже дрались между собой. И отец дрался в молодости и с гордостью говорил, что «завсегда одерживали победу наши, тобольские».

На этот раз драки не последовало. Ни когда он проводил Любу до калитки дома, ни потом, когда возвращался, обстреливаемый пристальными взглядами тех же мальчишек, и был внутренне готов к любым действиям. «Пусть только попробуют!» — мысленно говорил себе Санька, пряча в карманах сжатые кулаки.

Но тот поход с Любой имел последствия. Провожание до самой калитке среди белого дня да еще на глазах у всех, словно невидимой ниткой, связало их между собой. С этого зимнего дня Рогушкину стали именовать на улице и в школе «Санькина девчонка», а его «Любкин парень». Да и их взаимоотношения между собой как-то незаметно стали перетекать в совершенно иную плоскость…

2

Поселок Ломовка раскинул свои дворы на берегу реки Белая, в пяти километрах от старинного города металлургов Белорецк, в предгорьях Южного Урала, в долине между величественными хребтами Урал-тау и Яман-тау. Зеленым кольцом окружали поселок горы, покрытые сумрачным хвойным лесом, в котором жители Ломовки собирали, запасаясь на зиму, много ягод, ведрами малину, а грибы на засолку — бочками. Издали они, эти горы, кажутся дикими и угрюмыми. Но стоит хоть один раз побывать вблизи, увидеть суровую строгую красоту скал и выступов, вдохнуть живительный аромат хвойного леса, и сердце навсегда будет покорено здешней первозданной природой.

Горы причудливо нависают над самой рекой, местами крутые гранитные глыбы, стоят по пояс в воде, словно пытаются задержать стремительный бег студеного потока. А река только улыбается, ей все нипочем, она с шумом пенится на каменистых выступах и, обегая их, несет свои быстрые воды дальше. Убегает веселым неудержимым потоком мимо огородов и строений Ломовки в далекие края, в равнинные земли Башкирии.

А начинает она, река Белая, свой извечный бег серебристым ручейком, который вытекает из-под суровой горы Иремель, что подняла вершину к самому небу, на 1582 метра от уровня моря. Через сотню километров, вобрав в себя ручейки и горные речушки, река обретает силу и своенравную степенность, умеряет ретивый бег, остепеняясь перед плотиною, и образует удивительный по красоте обширный пруд, по берегам которого расположился город Белорецк, дымящий в небо трубами металлургических заводов и доменными печами.

В Белорецке на металлургическом комбинате и трудилась большая часть взрослого населения Ломовки. В поселке издавна жили простой размеренной жизнью, по давно заведенному укладу. Родители — на работе, а дети — на хозяйстве. И семья Саньки Беляка мало чем отличалась от других семей. Отец, Виктор Максимович, всю жизнь добросовестно проработал в шумном цехе на металлургическом комбинате, слыл мастером своего дела и пользовался заслуженным авторитетом на производстве. Работа была в три смены. Когда отец уходил на дневную, то все мужские обязанности по хозяйству ложились на Санькины плечи.

Зимой нужно накормить и напоить скотину. Дать корове сена, свиньям — комбикорм. Сходить пару раз за водой к колонке, за сто метров от дома, с двумя ведрами. Почистить в хлевах навоз. Если выпал снег, то убрать его и вынести со двора и, после всего этого, успеть к половине девятого на первый урок в школу. Поэтому день начинался в шесть тридцать. А после школы — то надо пилить дрова, то их колоть. Если отец трудился во второй или третьей смене, нагрузка по хозяйским делам слегка ослабевала.