Черное пламя над Степью - [35]

Потерь без приобретений не бывает! Яд, попавший с кинжала в рану, изменил астральное тело шамана, и в Великом Лесу решили, что погибший лазутчик свою миссию все-таки выполнил. Тот эльф, умирая, прохрипел, что проснувшийся в теле яд станет предвестником его, Гуркаса, гибели. Враньё! Это уже двенадцатый по счету приступ, но он жив и проживет еще столько же, наплевав на предсказания давно ушедших к духам врагов. Сколько их было… Одни дарили ему силу на пыточных столах, другие просто уходили за черту. Он почти не помнил имен, только лица… Люди, эльфы, дроу, демоны… Кому-то не повезло, у кого-то не было шансов, но их нет, а он в который раз идет по этому коридору, слушая слабое журчание пересекающего проход ручейка.

Чуть впереди по покрытой плесенью стене поднялось небольшое облачко голубоватого тумана. Шаман улыбнулся и щедро влил силу в небольшого призрачного паучка. Гуркас почти полсотни лет не был в этом пропахшем плесенью и грибами коридоре, но маленький страж не ушёл, не отправился в астрал. А после такого щедрого подношения пробудет здесь ещё не одну сотню лет. Только вот самому шаману этот проход вряд ли когда ещё понадобится. Скоро... уже скоро все закончится. Меньше декады – и династия Рхана оборвётся с его, Гуркаса,  помощью. Шестнадцать долгих веков он ждал и, как мог, приближал этот момент. Светловолосый пришёл и со своим войском встал на границе Степи, а значит, Кирта и племя будут отомщены! Орк невидящим взглядом посмотрел в темноту, и перед его взором возникли неясные образы.

Сошедший с Драконьей Горы сель смел ячменные поля и шесть стойбищ Серых Ножей. Над остатками его народа нависла угроза голода. Отец и братья ушли к предкам, и он, последний мужчина правящего рода, заручившись поддержкой стариков единственного уцелевшего стойбища, увел воинов к северному тракту, пролегающему по границе земель клана скальных варгов.

Небольшой идущий на юг караван они взяли без потерь, и никто даже подумать не мог, что он вёз остатки добытого серебра с коронного прииска в Ану. Тысячник Карлаш со своими ухорезами заявился в их стойбище через месяц, в праздник спелого ячменя. Что могла сделать неполная сотня полутысяче сытых, вооруженных до зубов карателей? В тот день его племя перестало существовать. Воины Рхана не пощадили никого. Он на всю жизнь запомнил обезображенные трупы соплеменников, которые ухорезы стаскивали в центр стойбища, к священным идолам предков. Кирта погибла на его глазах, Карлаш своим чудовищным ятаганом развалил тело жены надвое и приказал позже насадить голову молодой орчанки на кол. Его самого жестоко пытали, а потом, по обычаю, распороли живот, оттащили на сотню метров от стойбища и бросили в степи, смотреть на последний в жизни закат. 

– Порадуй этого ублюдка Вилла, щенок, – хмыкнул тысячник и пнул его сапогом в бок. – Мрази должны радовать мразей. И моли своих никчемных предков, чтобы не дали дожить тебе до луны. Я специально не кормил своего варга. 

– Я убью тебя, тварь! Тебя и твоего поганого кагана, – прохрипел Гуркас в спину уходящего карателя, но тот вряд ли тогда услышал его слова.

Словно вторя его воспоминаниям, боль снова рванула плечо. Шаман оперся правой ладонью о скользкую от плесени стену, вздохнул и задержал в груди воздух. Осталось немного. Чуть больше трёх сотен метров, и он будет на месте. За полтысячи лет службы Рхану он изучил в этом коридоре каждую трещинку.

Гуркас не любил попусту рисковать. Направленный из города портал могут засечь шаманы Стихийного Круга. Этот проход он удачно обнаружил, когда исследовал  флигель старой резиденции правителей и, когда её снесли, забрал землю и построил на том месте дом. Конечная точка коридора лежит в четырёх сотнях метров за городской стеной, и оттуда можно безопасно уйти в любое место Аркона.

Осторожно оттолкнувшись рукой от стены, шаман восстановил дыхание и, не торопясь, двинулся в прежнем направлении. Говорят, время должно лечить, но боль от той утраты с годами становилась только сильнее. Последний из своего рода, проклятый и обреченный на одиночество. Подругу он себе так больше и не нашел, Кирту не смогла заменить ни одна… Он редко вспоминал тот день, стараясь не выдавать себя даже эмоциями, но сейчас, когда до развязки остались считанные часы, он словно снова вернулся туда, на шестнадцать веков назад.

Два часа молодой орк корчился в горячечном бреду, не имея возможности уйти. Убитые сородичи проходили мимо него, держа в руках свои отрубленные головы. Видения, боль и кровавый туман... Гуркас смотрел на висящее в этом тумане закатное солнце и хрипел. Просил... Нет, он не просил  духов и богов о скорой смерти, ненависть и жажда мести затмили в его сознании все. Он умолял, чтобы они подохли! Все... от кагана до последнего батрака.

Туман в какой-то момент рассеялся, и Гуркас увидел фигуру в сером плаще с накинутым на лицо капюшоном. Незнакомец сидел рядом с ним на камне и, не шевелясь, молча смотрел на умирающего орка. Лица под чёрным провалом капюшона было не разобрать, Гуркас вообще не мог понять, реален этот незнакомец или нет. Орк знал только, что еще не ушел за край. Боль... он чувствовал её когти, а щепотка желтого лотоса, которую ещё в стойбище мучители высыпали ему в глотку, не пускала за черту и не давала погаснуть сознанию.  Так продолжалось целую вечность. В какой-то момент, когда Гуркас ясно понял, что умирает, человек в плаще наклонился и дотронулся до него. Первым, что орк почувствовал, был горький запах растущей вокруг полыни, а в следующее мгновение понял, что боль ушла. Исчезла жуткая рана на животе. Гуркас дернулся, сел и, не в силах произнести ни слова, ошарашенно уставился на незнакомца.