Черное и черное - [25]

Собирая куски своего разлетевшегося вдребезги душевного равновесия на место, Ульрих спокойно и хладнокровно прошел мимо нее, заметив, что она улыбнулась ему, чуть зажмурившись, как кошка на солнце, которая, казалось, сейчас замурлычет. Его охватила злость. Ну зачем она взялась на его голову. Ему так хотелось уйти сейчас, убежать отсюда подальше, чтобы сохранить в целости и сохранности свой разум, испытывающий последнее время нечеловеческое напряжение. Но, он не мог. О ее убийстве он уже не думал. Он не смог бы ее убить, даже если бы был уверен, что сможет это сделать физически. У него не поднялась бы рука хладнокровно разрушить эту тонкую ангелоподобную бесовскую красоту. И, тем не менее, он обещал Мэннигу, что уведет ее от города и уведет так далеко, что она не вернется. Поэтому ему надо было готовить свой разум к еще более трудным испытаниям.

Которые, не заставили себя долго ждать. Он решил остановиться на ночь у озера. Поэтому устроил коней и начал собираться в лес, чтобы раздобыть какой-нибудь еды. Бесовское создание направилось к нему. Встало возле него, отставив одну ногу в сторону и опираясь на другую, положило одну руку на пояс и стало пристально смотреть на него, полузаплетенная коса свисала с ее плеча. Его это смущало и злило, но он молча собрал оружие и направился в лес. Однако, он не успел сделать и пары шагов, когда она оказалась перед ним:

— Вода, Ульрих. Тебе нужна вода.

Он непонимающе посмотрел на нее и безразлично ответил:

— Мне не нужна вода.

— Больше не нужна, — добавил он, и попытался отодвинуть ее с пути.

Но, она не двинулась с места. Он попытался обойти ее. Но, она заступила ему путь, положив вторую руку на пояс и упрямо сузив глаза:

— Тебе нужна вода.

Его начало охватывать раздражение. Он тоже сощурил глаза, высокомерно и холодно посмотрел на нее, и твердо сказал:

— Отойди.

Она не двигалась. Он думал, что ему делать. Ну, не ударить же ему в самом деле практически голую девушку. Можно было просто ее оттолкнуть, он подумал, что вряд ли она проигнорирует этот его грубый жест. И он думал, подерутся ли они или нет, и как это будет выглядеть в данной ситуации. Но, додумать он не успел. Одной рукой она схватилась за нож, который он держал в руках, а другой рукой за его запястье и потянула за собой к озеру, просительно обращаясь к нему:

— Ульрих, пойдем?

Выбора у него не осталось.

Он не хотел выпускать из рук нож и не хотел порезать ее руку. Поэтому он временно смирился с судьбой и пошел за ней.

Она завела его в воду, потом вернулась к берегу. Ее красивая спина была напряжена, и он понял, что она в любой момент готова преградить ему путь, если он попытается выйти из воды. Она наклонилась к берегу, снова нанося жестокий удар по его бедному разуму, наблюдающему эту картину. Потом она выпрямилась и пошла к нему, держа в в локте согнутой руки какие-то корни и куски глины. Мокрая, встала возле него, по пояс в воде, и… начала раздевать его свободной рукой. Этого он уже не мог вынести. Его тело пронзила горячая дрожь и ноги начала охватывать слабость. Он бросил нож в воду и, уворачиваясь от ее руки, попытался выйти на берег. Но, у него это не получилось. Рядом с его ухом, окатив каплями брызг, пролетел его нож, глубоко вонзившись в иву на берегу. Он медленно и угрожающе обернулся.

Мокрое зло стояло в воде, и ничего не выражающими желтыми глазами смотрело на него. Промокшие ленты ее странной недоодежды уже ничего не скрывали от взора. Но, ее это не смущало и вообще никак не волновало, сейчас весь ее облик стал острым и опасным. Корни, которые она ранее держала в руках, плавали теперь в воде. Она бесстрастно двинулась к нему. И он подумал, что ему все же придется ударить ее. А возможно, даже утопить. Он напрягся, высвобождая руки из воды для отражения нападения. Но, она была быстрее. Она была невероятно быстрой. Она скользнула между его рук, обвила его голову руками и… поцеловала. Ее упругая грудь, живот, ее бедра прижались к его телу. По его телу пробежали мурашки. Сначала ее губы слегка коснулись его губ, потом начали нежно целовать уголки его рта. Потом ее рот раскрылся и ее губы охватили его. Его руки сомкнулись на ее спине. А ее руки спустились вниз по его телу, принявшись вновь раздевать его. Но, противиться им он уже не мог.

Когда ее губы оторвались от его рта, все еще даря ему ее дыхание, он уже был обнажен. Прижимаясь лбом к его голове, она начала тереть его кожу скользкими и пенящимися очищенными от коры корнями растения, неизвестно когда пойманными ею в воде. Двигаться в ее руках он не мог, и ему не хотелось. Он наслаждался ощущениям, производимыми его телом, в ответ на ее действия. Потихоньку она толкала его своим телом к берегу и покрывала пеной нижние части его тела, когда он был уже весь в пене, она повисла на нем и уронила в воду, упав на него сама.

Они лежали уже почти у самого берега. И он все еще находился в странном, но одновременно приятном оцепенении шока от ее отвратительной наглости, близости и развратности. Она начала тереть его кусками глины. Глина приятно скользила по телу, покрывая кожу теплым шелковым слоем. Его мыщцы расслабились. Он думал, что это было самое коварное, чудовищное, извращенное, но самое приятное нападение на него за всю его жизнь. Все-таки, она женщина, подумал он. Хоть она и вынудила его подчиниться тому, что она хочет, но сделала она это чисто по-женски. Но, если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал ему, что с ним произойдет нечто подобное, он бы убил этого человека на месте. Однако, сейчас ему убивать не хотелось. Сейчас ему вообще ничего не хотелось, кроме близости этой ужасной женщины.