Чернобыльская тетрадь - [43]
— Сейчас в работе аварийный питательный насос из деаэраторов на реактор.
Фомин удалился. Внутренне он то весь метался как затравленный зверь, то проваливался в бездонную пропасть, мысленно панически вскрикивая: «Конец! Конец!» То обретал вдруг железную уверенность: «Выстоим!»
Но он не выстоял. Этот человек сломался первым под чудовищной тяжестью ответственности, которая только сейчас обрела свою свинцовую тяжесть и расплющивала все его слабое, в сущности, державшееся на гордыне и тщеславии существо...
Приказав в два часа ночи Акимову подавать воду в реактор, заместитель главного инженера по эксплуатации Анатолий Дятлов покинул блочный щит управления и вышел в сопровождении дозиметриста наружу, спустившись по лестнично-лифтовому блоку. Весь асфальт вокруг был усыпан блоками реакторного графита, кусками конструкций, топлива. Воздух был густой и пульсирующий. Так ощущалась ионизированная высокорадиоактивная плазма.
— Активность? — спросил Дятлов дозиметриста.
— Зашкал, Анатолий Степанович... Кха-кха! Ч-черт! Сушит глотку... На тысяче микрорентген в секунду — зашкал...
— Японские караси!.. Приборов у вас ни хрена нет! В бирюльки играете!..
— Да кто думал, что будут такие поля?! — вдруг возмутился дозиметрист. — В каптерке есть один радиометр со шкалой на десять тысяч рентген, да закрыта. А ключ у Красножона. Да только каптерка та, я смотрел, не подобраться. Завалило ее. И светит, дай бог. Без прибора чувствую...
— Индюки! Японские караси! Прибор в каптерке держат! Оболдуи! Носом измеряй!
— Да я и так уж измеряю, Анатолий Степанович... — сказал дозиметрист.
— Если бы только ты... Я ведь тоже измеряю, сукин ты сын! — кричал Дятлов. — А ведь не должен. Это твоя работа... Усёк?!
Они подошли вплотную к завалу, ближе к ряду «Т» и блоку ВСРО (вспомогательных систем реакторного отделения). Там завал возвышался горой, поднимаясь наклонно от самой земли аж до сепараторных помещений...
— Е-мое! — воскликнул Дятлов. — Что натворили! Крышка!
Дозиметрист щелкал туда-сюда переключателем диапазонов, бормоча: «Зашкал... Зашкал...»
— Выбрось ты его к едрене-фене!.. Японские караси... Пошли в обход вокруг машзала...
Кругом на асфальте графит и куски топлива. В темноте не совсем различимо, но при желании понять можно. То и дело спотыкаешься о графитовые блоки, футболишь ногами. Реальная активность до пятнадцати тысяч рентген в час. Поэтому и зашкал на радиометре у дозиметриста.
В сознание не идет, не укладывается увиденное. Обогнули торец машзала. Вдоль бетонной стенки напорного бассейна — девятнадцать пожарных машин. Слышен клекот и рев огня на кровле машзала. Пламя высокое. Выше венттрубы.
Но странное дело! В сознании у заместителя главного инженера по эксплуатации четвертого энергоблока возникло и жило теперь как бы два образа, две мысли. Одна: «Реактор цел. Подавать воду». Вторая: «Графит на земле, топливо на земле. Откуда, спрашивается? Непонятно откуда. Активность бешеная. Нутром чую активность».
— Все! — приказал Дятлов. — Откатываемся! Они вернулись на БЩУ-4. Горбаченко прошел к себе, на щит дозиметрии. Должен вот-вот подойти замначальника службы РБ (радиационной безопасности) Красно-жон.
Общая экспозиционная доза, ими полученная, составила 400 рад. К пяти утра началась рвота. Очень плохое самочувствие. Смертельная слабость. Головная боль. Буро-коричневый цвет лица. Ядерный загар.
Горбаченко и Дятлов своим ходом ушли на АБК-1 и далее «скорой» — в медсанчасть...
Свидетельство жены заведующего сектором атомной энергетики ЦК КПСС Альфы Федоровны Мартыновой:
«26 апреля 1986 года в 3 часа ночи раздался у нас дома междугородный телефонный звонок. Из Чернобыля звонил Марьину Брюханов. Закончив разговор, Марьин сказал мне:
— На Чернобыле страшная авария! Но реактор цел...
Он быстро оделся и вызвал машину. Перед уходом позвонил высшему руководству ЦК партии по инстанции. Прежде всего Фролышеву. Тот — Долгих. Долгих — Горбачеву и членам Политбюро. После чего уехал в ЦК. В восемь утра позвонил домой и попросил меня собрать его в дорогу: мыло, зубной порошок, щетку, полотенце и т. д.»
В 4 часа 00 минут утра 26 апреля 1986 года Брюханову из Москвы последовал приказ:
«Организуйте непрерывное охлаждение атомного реактора».
На щите дозиметрии второй очереди Николая Горбаченко сменил заместитель начальника службы РБ (радиационной безопасности) АЭС Красножон. На вопросы операторов, сколько работать, отвечал стереотипно:
— На диапазоне 1000 микрорентген в секунду — зашкал. Работать пять часов из расчета набора двадцати пяти бэр.
(Это говорит о том, что замначальника службы РБ также не смог определить подлинную интенсивность радиации.)
Акимов и Топтунов тоже по нескольку раз бегали наверх к реактору посмотреть, как действует подача воды от второго аварийного питательного насоса. Но огонь все гудел и гудел.
Акимов и Топтунов уже были буро-коричневыми от ядерного загара, уже рвота выворачивала нутро, уже в медсанчасти Дятлов, Давлетбаев, люди из машинного зала, уже на подмену Акимову прислали начальника смены блока Владимира Алексеевича Бабичева, но Акимов и Топтунов не уходили. Можно только склонить голову перед их мужеством и бесстрашием. Ведь они обрекали себя на верную смерть. И тем не менее все их нынешние действия вытекали из ложной первоначальной посылки: «Реактор цел!» Никак не хотели поверить они, что реактор разрушен, что вода в него не попадает, а, захватывая с собой ядерную труху, сливается на минусовые отметки, заливая кабельные трассы и высоковольтные распредустройства и тем самым создавая угрозу обесточивания трем другим работающим энергоблокам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книгу Григория Медведева составляют повести и рассказы, основанные на реальных событиях. Экстремальность обстановки, в которую попадают герои — действие происходит на атомных электростанциях и судах, — позволит читателю во многом по-новому взглянуть на проблему атомной энергетики.
Новая книга Григория Медведева, автора хорошо известной читателю «Чернобыльской хроники», включает цикл новых рассказов, повесть о трагически завершившемся эксперименте «Горячая камера» и очерк «После Чернобыля». В центре авторского внимания — наш современник, человек, как правило, поставленный в ситуацию экстремальную. Герои Медведева вынуждены делать выбор, который предопределяет самое главное — право на жизнь.
"После Чернобыля нет нужды разъяснять читателям, сколь остра и злободневна сегодня проблема: «Человек и АЭС», «АЭС и окружающая среда». Повесть «Энергоблок» об этом. В центре ее — начальник отдела радиационной безопасности В. И. Палин, всю жизнь отдавший атомной энергетике. Центральное событие повести — пуск атомной станции в тот момент, когда АЭС не готова к пуску; и расплата за торопливость — радиоактивное заражение водоемов, окружающего пространства и помещений самой станции.".
Эта книга является 2-й частью романа "Нити судеб человеческих". В ней описываются события, охватывающие годы с конца сороковых до конца шестидесятых. За это время в стране произошли большие изменения, но надежды людей на достойное существование не осуществились в должной степени. Необычные повороты в судьбах героев романа, побеждающих силой дружбы и любви смерть и неволю, переплетаются с загадочными мистическими явлениями.
Во второй книге дилогии «Рельсы жизни моей» Виталий Hиколаевич Фёдоров продолжает рассказывать нам историю своей жизни, начиная с 1969 года. Когда-то он был босоногим мальчишкой, который рос в глухом удмуртском селе. А теперь, пройдя суровую школу возмужания, стал главой семьи, любящим супругом и отцом, несущим на своих плечах ответственность за близких людей.Железная дорога, ставшая неотъемлемой частью его жизни, преподнесёт ещё немало плохих и хороших сюрпризов, не раз заставит огорчаться, удивляться или веселиться.
Герой этой книги — Вильям Шекспир, увиденный глазами его жены, женщины простой, строптивой, но так и не укрощенной, щедро наделенной природным умом, здравым смыслом и чувством юмора. Перед нами как бы ее дневник, в котором прославленный поэт и драматург теряет величие, но обретает новые, совершенно неожиданные черты. Елизаветинская Англия, любимая эпоха Роберта Ная, известного поэта и автора исторических романов, предстает в этом оригинальном произведении с удивительной яркостью и живостью.
В книге впервые публикуется центральное произведение художника и поэта Павла Яковлевича Зальцмана (1912–1985) – незаконченный роман «Щенки», дающий поразительную по своей силе и убедительности панораму эпохи Гражданской войны и совмещающий в себе черты литературной фантасмагории, мистики, авангардного эксперимента и реалистической экспрессии. Рассказы 1940–50-х гг. и повесть «Memento» позволяют взглянуть на творчество Зальцмана под другим углом и понять, почему открытие этого автора «заставляет в известной мере перестраивать всю историю русской литературы XX века» (В.
«…Я желал бы поведать вам здесь о Жукове то, что известно мне о нем, а более всего он известен своею любовью…У нас как-то принято более рассуждать об идеологии декабристов, но любовь остается в стороне, словно довесок к буханке хлеба насущного. Может быть, именно по этой причине мы, идеологически очень крепко подкованные, небрежно отмахиваемся от большой любви – чистой, непорочной, лучезарной и возвышающей человека даже среди его немыслимых страданий…».
Книга посвящена одному из самых деятельных декабристов — Кондратию Рылееву. Недолгая жизнь этого пламенного патриота, революционера, поэта-гражданина вырисовывается на фоне России 20-х годов позапрошлого века. Рядом с Рылеевым в книге возникают образы Пестеля, Каховского, братьев Бестужевых и других деятелей первого в России тайного революционного общества.