Чернобыль: необъявленная война - [6]

М: Но и это еще не все. Операторы не представляли в полной мере, что реактор типа РБМК обладает серией положительных эффектов реактивности, которые в отдельных случаях срабатывают одновременно и приводят реактор к состоянию взрыва, так как в этот момент способность реактора к разгону намного превышает способность средств защиты к его глушению. Этот мгновенный мощностный эффект и сыграл свою роковую роль…

Д: Реактор из-за положительного мощностного коэффициента, был динамически неустойчив, а из-за дефектной конструкции стержней системы управления защитой (СУЗ) аварийная защита вносила положительную реактивность. Больше для взрыва ничего и не нужно. Именно поэтому он и взорвался 26 апреля.

Наши действия были в согласии с эксплуатационной документацией, единственное возможное нарушение в просмотре запаса реактивности — есть следствие нарушения (не эксплуатационниками. — Е. М.) правил ядерной безопасности (ПБЯ) в части оснащения реактора автоматикой, сигнализацией и приборами.

М: И уж совсем "мелочи": работники ЧАЭС в процессе проведения эксперимента допускали отклонения и от самой программы, создавая дополнительные условия для аварийной ситуации.

Д: А что лжет? Так ведь немного, другие-то больше. Г. Медведев совсем немного добавил. Но зато какова теперь картина! Защиты? Все заблокированы, чего мелочиться. Электроснабжение? Все отключено и заблокировано. Персонал? Ну, ясно же: троглодиты или вчера еще по деревьям прыгали.

Конечно, можно писать правдиво и без предварительных знаний, если прислушаться к мнению людей компетентных. Но апломб и рекламирование себя опытным эксплуатационником не позволяют Г. Медведеву советоваться с кем-либо.

Однако мнение Г. Медведева совпадает с мнением начальника смены Ленинградской АЭС М. П. Карраск:… где-то после 10 мая 1986 года меня пригласили "компетентные органы" и дали посмотреть первые материалы и предварительные выводы… Основным документом был "ДРЕГ" (диагностика регистрируемых параметров) — это своего рода "черный ящик" Теперь все эти материалы напечатаны во многих книгах, есть официальный отчет, взгляды различных ученых, но тогда у меня волосы встали дыбом от того, что я прочитал… Явно прослеживались технический авантюризм и рукотворные действия. Впоследствии я, работая заместителем главного инженера Чернобыльской АЭС, многое узнал, почему эта многострадальная впоследствии станция пришла к этому.

Д: Многочисленные судьи оперативного персонала утверждают, что персонал ради выполнения производственного задания шел на нарушения регламента и эксплуатационных инструкций. Конечно, мы стремились сделать работу — это же производственное задание, а не решение пионерского собрания. С другой стороны, выполнять (задание. — Е. М.) любой ценой тоже никто не собирался. Персоналу это вообще незачем — никакой награды за выполнение, никакого взыскания при невыполнении.

Д: Первый энергоблок (Чернобыльской АЭС. — Е. М.) запущен 26 сентября 1977 года. Последующие, соответственно, в декабре 1978,1981 и 1983 годов. Все начальники смены блока, да и начальники смены цехов, отработали только на Чернобыльской станции не менее пяти лет. Это не какие-то сидячие начальники, а люди, непосредственно реализующие и контролирующие процесс. После аварии весь оперативный персонал прошел переэкзаменовку, сами понимаете, с пристрастием и признан годным к работе.

Но вернемся к программе испытаний. Попытаемся понять, почему она оказалась не согласованной с вышестоящими организациями, с теми, кто несет, как и руководство атомной станции, ответственность за ядерную безопасность не только самой АЭС, но и государства.

М: В январе 1986 года директор ЧАЭС В. П. Брюханов направил программу испытаний для согласования генеральному проектировщику в Гидропроект и в Госатомэнергонадзор. Ответа не последовало. Ни дирекцию Чернобыльской АЭС, ни эксплуатационное отделение "Союзатомэнерго" это не обеспокоило. Не обеспокоило это и Гидропроект, и Госатомэнергонадзор.

В Гидропроекте, генпроектанте Чернобыльской АЭС, за безопасность атомных станций отвечал В. С. Конвиз. Он также не имел никакого отношения к атомным реакторам и потому предвидеть возможности катастрофы, заложенной в программе, не мог.

В Госатомнадзоре собрался грамотный и опытный коллектив во главе с председателем комитета Е. В. Куловым, физиком-ядерщиком, долгое время работавшим на атомных реакторах Минсредмаша. Полномочия у комитета достаточно большие. Комитету дано право "применять ответственные меры, вплоть до приостановки работы объектов атомной энергетики при несоблюдении правил и норм безопасности, обнаружении дефектов оборудования, недостаточной компетентности персонала, а также в других случаях, когда создается угроза эксплуатации этих объектов…"

Но, как ни странно, и Кулов оставил программу испытаний и без внимания, и без ответа.

Никто не отреагировал, будто сговорились. Все безопасно, все надежно.

Вся надежда теперь оставалась на персонал Чернобыльской АЭС. Но и здесь все было не так просто.

По несогласованной программе работать нельзя! Но молчание вышестоящих организаций также не насторожило ни директора Чернобыльской АЭС В. П. Брюханова, ни главного инженера Н. М. Фомина.