Чернобыль: необъявленная война - [3]

— Бросьте! Не заводите рака за камень! Правительственный срок — май 1986 года. Извольте пускать в мае!

— Но только в конце мая завершат поставку специальной арматуры, — парировал Хенох.

— Поставляйте раньше! — и Щербина обратился, к сидевшему рядом, Майорцу: — Заметьте, Анатолий Иванович, ваши начальники строек прикрываются отсутствием оборудования и срывают сроки…

— Мы это пресечем, Борис Евдокимович, — пообещал Майорец.

— Непонятно, как без оборудования можно строить и пускать атомную станцию… Ведь оборудование поставляю не я, а промышленность через заказчика — пробурчал Хенох и, удрученный, сел.

Уже после совещания, в фойе Кремлевского Дворца, он сказал мне: „В этом вся наша национальная трагедия. Лжем сами себе и учим лгать подчиненных. До добра это не доведет“.

Реальный пуск из-за поздней поставки оборудования и неготовности вычислительного комплекса состоялся лишь 30 декабря 1986 года.

Разговор произошел за два месяца и пять дней до чернобыльской аварии.

Приблизительно о том же говорит заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС А. С. Дятлов: „Я приехал на станцию в сентябре 1973 года. На здании столовой — лозунг о пуске первого блока в 1975 году Прошел срок — пятерку переписали на шестерку. Фактически первый энергоблок был запущен 26 сентября 1977 года. Второй блок — в декабре 1978 года, но, надо полагать, срок его был сдвинут из-за задержки пуска первого. Так же и два последующие блока. О досрочной сдаче говорить не приходится. Потом приезжает эмиссар, и начинается составление новых нереальных планов и графиков.

Но вывод А. С. Дятлов делает несколько другой: "Не раз встречал в печати и по Чернобыльской АЭС, что из-за досрочной сдачи — низкое качество строительства и монтажа. Не знаю. Монтаж на ЧАЭС по советским критериям выполнен хорошо. Несмотря на большое количество сварных соединений на трубопроводах первого контура, припоминаю только один треснувший шов на серьезном трубопроводе. К аварии 26 апреля монтаж и монтажники отношения не имеют". Видимо, неплохо работал отдел технического контроля (ОТК), хотя и на него по срокам наверняка оказывалось давление.

Не менее важным был и кадровый вопрос.

Центральный аппарат Минэнерго СССР, включая министра и ряд его заместителей, плохо разбирались в атомной специфике. Так, атомным направлением в энергетическом строительстве руководил заместитель министра А. Н. Семенов, который по образованию и многолетнему опыту работы был строителем гидроэлектростанций.

Не лучшим образом обстояло дело и в ведомстве, которое осуществляло руководство эксплуатацией действующих атомных электростанций. Начальником ВПО "Союзатомэнерго" был Г. А. Веретенников, на эксплуатации АЭС никогда не работавший и атомной технологии не знающий. Пришел на новую должность после пятнадцати лет работы в Госплане СССР. Один из работников Главатомэнерго Ю. Измайлов подытожил: "При Веретенникове отыскать атомщика в главке, знающего толк в реакторах и ядерной физике, стало почти невозможно".

Были и организационно-технические проблемы, такие, как недостатки самого реактора РБМК. Выбор реактора РБМК для строительства АЭС вблизи больших городов (Ленинград, Киев) также вряд ли можно признать удачным. Для Ленинградской и Чернобыльской АЭС больше подошел бы не уран-графитовый реактор типа РБМК, а двухконтурный водоводяной реактор нововоронежского типа. Двухконтурный реактор чище, имеет меньшую протяженность трубопроводных коммуникаций, у него меньше активность выбросов. Проектный выброс радиоактивности для реакторов РБМК составляет до четырех тысяч кюри в сутки, а для водо-водяных реакторов — до ста кюри. Установки водо-водяного типа уже давно и достаточно надежно работают на атомных подводных лодках. Словом, двухконтурные водо-водяные реакторы и сейчас все еще безопасней.

При решении вопроса о строительстве Чернобыльской АЭС в 1972 году еще можно было попытаться сменить тип реактора и тем самым резко уменьшить вероятность того, что произошло в апреле 1986 года. Но победило мнение "маститых" академиков.

Видимо, были и другие причины. Конструкция реактора РБМК в большей степени совпадает с промышленными реакторами для наработки плутония. Это из времен конца 40-годов прошлого века. Капитальные затраты на установленный киловатт электрической мощности для реакторов типа РБМК раза в полтора выше, чем на АЭС корпусного типа, эксплуатационные расходы сопоставимы. Реакторы типа РБМК невозможно с приемлемыми затратами заключить в герметичную оболочку. Но выполнить программы по развитию атомной энергетики в стране промышленность не могла, так как не могла обеспечить производство оборудования для реакторов корпусного типа в необходимом количестве. Поэтому и было принято решение: часть АЭС строить с реакторами РБМК.

Следует упомянуть, что четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС, спроектированный Гидропроектом с расположением взрывоопасного прочноплотного бокса и бассейна-барботёра под реактором, вызвал в свое время категорические возражения экспертной комиссии. Будучи председателем этой комиссии, Г. У. Медведев выступал против такой компоновки и предлагал убрать взрывоопасное устройство из-под реактора. Однако мнение экспертов было проигнорировано. Как показала авария на Чернобыльской АЭС, взрыв произошел и в самом реакторе, и в прочноплотном боксе.