Чёрно-белый человек - [51]

— М-м-м!! — застонал Виктор и схватился за голову, не заметив презрительной ухмылки врача. — Машуня!

— Простите, что? — удивился Фёдор Иванович.

— Почему он просил Вас сказать это мне?! Почему сам ей не скажет? — вместо ответа Виктор пристально посмотрел на врача, заметил не успевшую исчезнуть гримасу, и с огромным изумлением увидел как быстро может меняться цвет лица. Кулаков вдруг стал даже не томатного, а скорее вишнёвого цвета. И тут до Руденко дошло: — Э-э, Вы же посчитали, что мы из этих, из радужных? — он горько вздохнул. — Нет. Всё гораздо хуже. Моя племянница влюблена в Алексея как Джульетта в Ромео. Или как Изольда в Тристана. Да и он тоже, судя по всему…  Вот только трагедий подобного рода нам и не хватает!… . - он грязно выругался, буркнул «Извините!» и замолчал. Потом, встрепенувшись, схватил Кулакова за пуговицу халата. — Подождите, подождите, Вы сказали: «Скорее всего»? Значит, есть надежда, что всё обойдётся?

— Ну, надежда есть всегда, — как-то неуверенно ответил врач и заторопился, — Собственно, это всё, что я должен был Вам передать и…  мне пора, знаете ли…  другие больные ждут…

— Почему ты попросил врача сказать это мне? — прямо с порога спросил Виктор, вернувшись в палату и тщательно закрыв дверь.

— Потому…  — после долгой паузы наконец заговорил лейтенант, — потому что я хочу просить тебя сказать Маше, чтобы она…  постаралась забыть обо мне.

— Тебя что, ещё и в голову ранили? — грубо поинтересовался Руденко. — Тебе мало, что она места себе от переживаний не находит, теперь ещё и об этом должна голова болеть?!

— Я…  я не смогу сделать её счастливой, — Алексей почти плакал.

— Во-первых, ты не можешь этого знать. Фёдор Иванович сказал, что надежда есть. А во-вторых, и это гораздо важнее, ты, чёрт тебя побери, даже ещё не попытался бороться! — последние слова Виктор не проговорил, а прошипел прямо в лицо Арсентьеву. — А Маша, слабая девчонка, к тому же лишившаяся родителей, воевала, да, именно воевала(!) со своими болячками больше года! И победила! А ты сразу лапки кверху задрал. Тоже мне, бравый офицер.

— Причём здесь профессия? — попытался возразить Алексей.

— Дурак ты! — махнул рукой Руденко, — Маше я, так и быть, расскажу о нашем разговоре, но расскажу так, как мне представляется правильным. А ты готовься. Мне кажется она сумеет тебя…  удивить…

На следующее утро девушка выслушала короткий рассказ Виктора (о своей отповеди лейтенанту он умолчал), до боли закусив губу. Когда он закончил, она вдруг улыбнулась каким-то своим мыслям, прощебетала: «Спасибо!», подхватила сумочку и направилась к двери.

— Ты далеко?

— К нему, конечно!

* * *

Войдя в палату, Маша подошла вплотную к кровати и упёрлась в Арсентьева сердитым взглядом. Лейтенант в ответ посмотрел на неё взглядом совершенно несправедливо наказанной собаки и отвернулся.

— Я выхожу замуж! — беззаботным тоном, совершенно не вязавшимся с её хмурым видом, заявила девушка.

— Поздравляю, — еле слышно пробормотал Алексей, не оборачиваясь. — За кого, если не секрет?

— За тебя!

Он умудрился от такого ответа упасть даже из положения «лёжа». Это было так забавно, что Маша звонко рассмеялась.

— Ты не рад? — продолжая смеяться спросила Маша.

— Э-э-э, а разве Виктор…

— Он рассказал о вашем разговоре. Я предлагаю о нём забыть, как о глупой неудачной шутке и поговорить серьёзно. Во-первых. Ты забыл, что есть такой замечательный доктор, как Елена Витальевна Сипягина. Во-вторых. Ты видишь перед собой результат её работы. Не только её, разумеется, но тем не менее. Напомню также, что именно ты её нашёл и рассказал мне о ней. И в-третьих. Мне очень обидно, что ты считаешь меня дурой.

Глядя на возмущённо вскинувшегося парня, Маша наконец улыбнулась и ласково сказала:

— Неужели ты думаешь, что я тебя на кого-нибудь променяю?

Она легонько погладила Алексея по давно небритой щеке, наклонилась и поцеловала его. В этот момент дверь открылась, и медсестра вкатила в палату стойку с капельницей.

— Пойду-ка я Елене Витальевне позвоню, — заявила Маша, поднимаясь, — а если она на месте, то и съезжу к ней.

Уже у двери она остановилась, обернулась и выдала нечто такое, от чего медсестра чуть не уронила шаткую конструкцию, а Алексей ещё долго лежал с открытым ртом и глупой, но счастливой улыбкой на лице:

— Да…  я думаю, детей у нас будет двое. Минимум…

…  Сипягина оказалась на месте и с удовольствием согласилась принять девушку. Выслушав Машин рассказ, не на шутку разволновалась и развила бурную деятельность. Сначала схватила с книжной полки какую-то одну медицинскую монографию, потом другую, в каждой пролистала несколько страниц, задерживаясь на некоторых, периодически восклицая: «Ага!» и довольно цокая языком. Потом пробежалась пальцами по клавиатуре ноутбука, стоящего на рабочем столе и надолго зависла, видимо, читая найденный документ. Маша терпеливо ждала, изредка порывалась что-то спросить, но каждый раз останавливала себя. Наконец Елена Витальевна откинулась на спинку кресла и посмотрела на девушку:

— Ну что ж, Маша! Как только ваш ненаглядный будет транспортабелен, привозите. Будем пробовать. И если всё получится…  то есть я уверена практически на сто процентов, что с Алексеем получится, а вот с мужиками постарше…  В общем, если получится, то…  это золотое дно! Вы подкинули блестящую идею, и я Ваша должница. Ох и растрясу я старых импотентов! Ох, растрясу! — и Сипягина хищно улыбнулась…