Чернильный ангел повесть - [45]

Уже солнце всю комнату прошло – не отпускает она! Привинтила к стулу! Наконец вроде бы оторвался, пошел, покачиваясь, к мосткам, хлебнуть озона… К-куда?! За шиворот – и к столу!

Сиди. А то вот эту фразу записать забудешь!.. Какую, спросите вы, фразу?.. А вот эту, которую вы сейчас читаете!!

Уже солнце тонуло в озере, когда я выполз на скамейку, отдыхивался. Смотрел, как Нонна разговаривает с маленькой собачкой, коротконогой, с сосками, метущими пыль. Собачка снизу вверх задумчиво смотрела на Нонну, а та, грозя пальчиком, говорила ей:

– Сейчас я дам тебе немножко, но больше ты сюда не приходи – видишь, Анчарик волнуется!

Огромная башка Анчара моталась над изгородью, в глазах были боль, недоумение: что же это? Измена их любви?

С умилением я наблюдал эту идиллию – но, похоже, время идиллий ушло навсегда! Подняв глаза от маленькой собачки, я увидал, как по песчаному нашему переулку чопорно шествует строгая женщина в очках… явно по мою душу! Что там еще? С Настей теперь что-то случилось? Я встал.

– Пойду немного прогуляюсь! – пробормотал я и, выйдя за калитку, быстро пошел навстречу судьбе. В калитку, во всяком случае, не стоит ее впускать!

Мы пересеклись на середине переулка. Она уже вполне благосклонно кивнула мне:

– Вас к телефону!

Да будь проклята и эта пруха – благосклонность ко мне женщин!

Сидел бы тупо, отдыхал!

– Не сказали кто? – осведомился я светски. Мол, наверняка откуда-то из высших сфер, замучили своей лаской, надоели.

Она многозначительно пожала плечом, улыбнулась… “Услышите!”

Что может быть? Я мысленно развернул перед собой веер возможных неприятностей… Эта?.. Или эта?.. Какая получше? Боюсь, что-то с Настей теперь!

Мы шли, мило улыбаясь, через проходную ДРСУ, через широкий асфальтовый плац, заставленный бездействующими скреперами и бульдозерами.

– Вы видели вчера этот ужас? – слегка кокетничая, возмущалась она.

– …М-м-м… Что вы имеете в виду?

– Ну, по телевизору… У Сванидзе!

– О да! – понимающе улыбался я.

Не видал я никакого Сванидзе и даже забыл немножко о нем – своих ужасов хватает!

– О да!

Мы, интеллигентные люди, должны поддерживать друг друга, говорить и улыбаться… даже по дороге на казнь! Какая именно меня ждет?

– Прошу вас!

– Благодарю вас!

Она тактично, интеллигентно вышла. Да уж, моей реакции ей лучше не видеть! Трубка-двустволка, отражаясь, лежала на полированном столе. Чем вдарит?

– Аллеу? – вальяжно проговорил я (наверняка подслушивает).

– Здорово, пузырь! – сиплый голос… Господи, да это Иван! Уже легче. Особых бед от него вроде не жду… кроме тех, что уже случились.

– Да… слушаю, – проговорил я строго. Чтобы не поняла дама, что звала меня из-за какого-то пустяка.

– Соскучал я по тебе!

– Я тоже! Куда ж ты пропал? Когда приедешь?! – кричал я.

Отличный разговор, особенно на фоне того, что пугало раньше.

– Да ну, – зевнул Ваня, – надоело мне там!

А как же дети Юга?.. Жгут в его усадьбе костры, слегка приворовывают. Не важно?

– Слышь, у меня дело к тебе…

Я уже радостно, с облегчением сел на стул, вытер счастливый пот… Любое его дело – это не дело!

– Случайно узнал – тут на какую-то премию выдвигают меня…

“Крашеный ангел”, что ли… не слыхал? Ты вроде все знаешь?

Я-то знаю. Но как-то неохота рассказывать ему.

– “Чернильный ангел”, – все же выговорил я. – “За творческий вклад в дружбу народов”.

– А-а-а, – проговорил задумчиво, видимо соображая, когда же он внес этот вклад и куда.

– Так что… поздравляю, – от души сказал я. Измученный борьбой, я и тут подозревал поначалу подколку, подковырку… но раз он со мной простодушен – я тоже.

– Приезжай, выпьем! – сказал я вполне искренне. А что? И выпьем!

Должен же я быть когда-то и буйным!

Вытирая пот, я вышел на улицу… Слава богу – живой!

И тут я увидел, что по переулку, бодро переставляя тоненькие ножки в розовых тапочках, поднимается жена с кошелкой в руке.

– Ты что? В магазин, никак, собралась?

– А как жы! А как жы! – радостно проговорила она.

…И больше я про это лето – теперь давно уже минувшее – ни черта не помню!

ФИНИШ

Немножко помню только день отъезда – и то лишь в силу его необыденности, особливости.

Жена, радостная, пришла с базара:

– А я насчет машины договорилась, уезжать!

– …На когда? – вымолвил я, отрываясь от машинки.

– А на сегодня! – лихо ответила она.

Она давно уже рвалась в город, тосковала по городской квартирке.

Говорила, мечтательно зажмурясь:

– Неужто я на моей кроватке буду спать? И на моей кухоньке готовить?

– Будешь, будешь, – говорил я. – Но здесь вроде неплохо?

– Тебе везде неплохо! – обижалась она.

Это верно. Неплохо везде. А кому где-то плохо – тому плохо везде.

Она стала, подставив табуретку, скидывать со шкафа клетчатые баулы, главный инструмент “челноков”.

– Какая-то я проныр-ливая! – довольная, проговорила она.

– С кем ты договорилась хоть? – смотрел я на нее.

– С нашим Битте-Дритте… с кем же еще? Встретила на рынке его – и договорилася!

Прям летала от счастья!

– Ну что… уезжаем, я слышал? – улыбаясь, вышел отец.

Мы посмотрели в окошко… Все пожелтело, пожухло. Пора.

– Да, – сказал я ей, пытаясь перестроить свои мысли на городскую жизнь. – С Битте-Дритте договориться – большая удача!