Чернильная смерть - [62]

Над кладбищем повеял легкий ветерок, прохладный, как дыхание тех, кого они ждали. Реза невольно шагнула вперед, но Силач удержал ее.

— Нет! — тихо сказал он.

И Реза осталась под деревом. Как и Мегги, она неотрывно глядела на двоих мужчин, стоявших среди могил.

— Покажитесь, Дочери Смерти! — Мо говорил размеренно, словно призывал их уже несчетное количество раз. — Вы ведь помните меня? Вы помните крепость Каприкорна, пещеру, куда вы за мной приходили, вы помните, как слабо билось мое сердце о ваши белые пальцы. Перепел хочет спросить вас об ушедшем друге. Где вы?

Реза прижала руку к груди. Наверное, сердце у нее колотилось так же бешено, как у Мегги.

Белая Женщина появилась прямо у надгробия, возле которого стоял Мо. Ей достаточно было протянуть руку, чтобы его коснуться, и она это сделала, мягко, словно приветствуя друга.

Медведь взвыл и опустил голову, а потом попятился, шаг за шагом, и сделал то, чего не делал никогда: покинул своего хозяина. Но Черный Принц остался стоять плечом к плечу с Мо, хотя и на его темном лице был написан страх, чего Мегги ни разу прежде не видела.

Зато Мо не повел и бровью, когда бледные пальцы коснулись его плеча. Справа от него появилась еще одна Белая Женщина. Она коснулась его груди, того места, где билось сердце. Реза вскрикнула и снова шагнула вперед — но Силач удержал ее.

— Она ему ничего плохого не делает! Ты что, не видишь? — прошептал он.

Еще одна Белая Женщина возникла из ночного мрака, потом четвертая, пятая. Они окружили Мо и Черного Принца плотным кольцом, так что Мегги видела лишь две темные тени в кругу туманных фигур. Эти вестницы смерти были так прекрасны — и так ужасны! Мегги на мгновение захотелось, чтобы Фенолио мог их увидеть. Она знала, какую гордость испытал бы он в эту минуту, — гордость за созданных его воображением бескрылых ангелов.

А их появлялось все больше. Казалось, они возникают из белых облачков дыхания, выходивших изо рта у Мо и Принца. Почему их так много? Мегги видела, что и Реза очарована ими, и даже Фарид, так боявшийся призраков. А потом поднялся шепот. Голоса Белых Женщин казались такими же бесплотными, как они сами. Шепот становился все громче, и очарованность присутствующих перешла в страх. Силуэт Мо стал размываться, словно он растворяется во всей этой белизне. Дориа бросил на брата тревожный взгляд. Реза громко позвала Мо по имени. Силач снова попытался ее удержать, но она вырвалась и побежала.

Мегги рванулась за ней, утопая в тумане прозрачных тел. К ней поворачивались лица, бескровные, как камни, о которые она спотыкалась. Где отец?

Мегги пыталась расталкивать бледные фигуры, но хватала руками пустоту, пока вдруг не наткнулась на Черного Принца. Он стоял, белый как мел, держа меч в дрожащей руке, и озирался кругом, словно забыв, кто он и как сюда попал. Шепот Белых Женщин смолк. Они растворились в воздухе, словно дым, унесенный ветром. С их уходом ночь стала еще темнее. И как страшно холодно!

Реза не переставая звала Мо, а Принц озирался в отчаянии, сжимая бесполезный меч.

Мо исчез.

Вина

Время, пусть я исчезну.

Тогда то, что мы разделяем своим присутствием может соединиться.

Одри Ниффенеггер.

Жена путешественника во времени[14]

Реза ждала на кладбище, пока не занялась заря, но Мо не вернулся.

Горе Роксаны — теперь ее горе. Только у нее не осталось даже мертвого тела, чтобы его оплакать. Мо исчез, словно его никогда не было. История проглотила его, а виновата во всем она, Реза.

Мегги плакала. Силач держал ее в объятиях, а у самого тоже текли слезы по широкому лицу. — Это вы виноваты! — Мегги выкрикивала эту фразу снова и снова, отталкивая Резу и Фарида. Но и Черному Принцу она не дала себя успокоить. — Это вы его уговорили! Зачем я спасала его тогда, раз они все же забрали его себе?

«Очень сожалею! Я правда страшно сожалею!» — Реза не могла стряхнуть ядовито-сладкий голос Орфея, словно он налип ей на кожу. Когда исчезли Белые Женщины, он стоял и словно ждал чего-то, с трудом пряча улыбку, мелькавшую на губах. Но Реза ее заметила. И Фарид тоже.

— Что ты сделал? — Он схватил Орфея за роскошную одежду и замолотил кулаками по его груди.

Телохранитель хотел отшвырнуть Фарида, но вмешался Силач.

— Грязный обманщик! — со слезами кричал Фарид. — Змея двуязычная! Почему ты их ни о чем не спросил? Ты и не собирался их спрашивать, да? Ты хотел только чтобы они забрали Волшебного Языка. Спросите его! Спросите его, что он там еще написал! Я видел! Он написал не только те слова, что обещал Волшебному Языку. Там был еще второй листок! Он думает, я не понимаю что он делает, потому что не умею читать, но считать-то я умею! Там было два листка, а его стеклянный человечек говорит, что сегодня ночью он читал вслух!

«Он прав! — шепнул Резе внутренний голос. — О Господи, Фарид прав!»

Орфей постарался разыграть возмущение.

— Что за глупости! — воскликнул он. — Неужели вы думаете, что я и сам не разочарован? Я не виноват в том, что они его забрали. Свою часть уговора я выполнил! Я написал именно то, что просил Мортимер! Но разве получил я за это возможность спросить о Сажеруке? Нет! Но я не требую свой листок обратно. Я только надеюсь, что всем присутствующим ясно, — он посмотрел на Черного Принца, все еще сжимавшего меч, — проигравший в этой сделке — я!