Черниговское княжество X–XIII вв. - [81]

Большие расхождения в изображении на исторических картах границ территорий (например, карты Смоленской земли XII–XIII вв. В. В. Седова и Л. В. Алексеева[614], ошибки в географических указателях публикаций источников или даже в самих публикациях (см., например, публикацию грамоты Олега Ивановича Рязанского Богородицкому монастырю в академических «Памятниках украинского языка»: издатели спутали Переяславль Рязанский с Переяславлем Южным[615]); географические ошибки в топонимических исследованиях и ряд других наблюдений показывают, что вопросам локализации, точнее ее методике, уделяется в настоящее время недостаточное внимание.

Изучение существующих специальных методик локализации населенных пунктов в первую очередь методики ретроспективного анализа и комплексного привлечения источников М. В. Витова[616], а также опыт ряда приемов, использующихся в историко-географических исследованиях, показывает, что надежная локализация обеспечивается комплексной методикой, объединяющей три, чаще всего взаимопересекающихся, пути исследований:

1. Исторический (анализ источников; определение ориентировочного района нахождения; выявление источников, упоминающих сходные топонимы этого района и т. п.);

2. Топонимический (этимологизация общая и «глубинная»; выявление преемственности и тождества топонимов древнего и современного и др.;

3. Археологический (подтверждение факта существования исторического географического объекта в искомом месте, его датировка и характеристика поселения как городского, сельского и др.).

При определении мест сражений необходим еще и четвертый, палеогеографический путь исследований (реконструкция древних ландшафтов, изменение направлений русел рек и т. п.), который со временем, по накоплении данных, может послужить и локализации отдельных топонимов, определению границ заселенных территорий и истории их хозяйственного освоения.

Естественно, что локализации предшествует выявление топонимов или гидронимов в текстах источников, что само по себе не всегда решается однозначно.

Первыми результатами такого рода наблюдений должны быть выводы о достаточности информации письменных источников, суммы топонимических данных, степени археологической, а желательно, палеогеографической изученности рассматриваемой территории.

Всякую локализацию, не удовлетворяющую хотя бы одному из трех основных требований правильной, надежной методики локализации следует считать лишь ориентировочной или условной. При этом необходимо отмечать ту или иную недостаточность в аргументации. Например, недостаточную информативность письменного источника для определения района нахождения, недостающие звенья доказательства топонимической преемственности, слабую археологическую изученность предполагаемого местоположения населенного пункта. Недостаточно точные, определенные приблизительно, условные или ориентировочные локализации на исторических картах следует особо оговаривать в легендах, указывая их со знаком вопроса или особым условным знаком[617].

Пренебрежение источниковедческой и историко-географической методикой приводит иногда к курьезным и грубым ошибкам: на основании данных Никоновской летописи, например, Можайск отпраздновал в 1981 г. 750-летие г. Мосальска как свое собственное — не был принят во внимание исходный текст харатейной Новгородской I летописи старшего извода, говорящий о Мосальске, не проанализирован маршрут похода и т. п. (впрочем, отнесение Можайска на основании этих данных Никоновской летописи к Черниговской земле — старая ошибка краеведов, попавшая и в солидные справочные издания)[618].

Обстоятельный источниковедческий анализ интересующих нас летописных текстов дан в этой книжке В. А. Кучкиным[619]. Уточнения хронологии событий, предложенных А. Н. Насоновым и Н. Г. Бережковым[620], сделаны В. А. Кучкиным весьма аргументированно, поэтому следует сразу обратиться к вопросу определения района нахождения географической номенклатуры летописного рассказа 1283–1284 гг. Лаврентьевской и Симеоновской летописей.

Источник недвусмысленно сообщает, что события происходили «в княжении Курскиа области», Ахмат был баскаком «Курьского княжениа». Он поставил две слободы «в отчине Олга князя Рылского и Ворголского… насилие творяху христианам, сущим Курскыя волости, около Воргола и около Рылска пусто сътвориша»[621]. После нападения Святослава Липовичского на ахматовых братьев жители баскаческих слобод бежали «к Курьску»[622]. Именно так понял имевшиеся в его распоряжении тексты составитель Никоновской летописи, назвав свое изложение «О Курском княжении». Будучи хорошо осведомлен о рязанской истории и географии и встретив в тексте знакомые по воронежским делам «Вороножьскыи леса», он счел необходимым внести уточнение: «…побежа въ Резань, въ лесы въ Вороножскиа»[623].

Основные этапы истории и контуры границ Курского княжества XII — начала XIII в. достаточно установлены[624], причем следует оговорить то, что восточные границы Курского княжества приведены довольно условно с учетом «буферной зоны» с Половецкой степью. Возможно, основная заселенная (по археологическим данным) часть княжества располагалась, как показывает А. В. Кашкин, несколько западнее указанной границы