Чернее ночи - [127]

В конце концов добровольцы были найдены, сразу двое — матрос Герасим Авдеев и вестовой Каптелович. Обработкой их занялись Савинков и Карпович, тот самый, что в 1901 году убил министра просвещенья Боголепова. Когда было решено, что Авдеев и Каптелович достаточно морально подготовлены к акции, с ними встретился Азеф. Будущим убийцам царя были вручены револьверы, от них же были получены прощальные письма, объясняющие их действия, и фотографии. И то и другое должно было быть опубликовано после цареубийства в зарубежной печати.

В августе 1908 года «Рюрик» покинул наконец Глазго и вышел в море. Царский прием крейсера и смотр его команды были назначены на 7 октября...

...В августе Бурцеву стало известно, что на проходившем в это время в Лондоне съезде эсеров присутствует Азеф, в провокаторской деятельности которого он был теперь совершенно уверен.

Именно в те дни и появилось первое письмо Бурцева с разоблачениями Азефа, которое он направил через своих друзей-эсеров в ЦК ПСР. Бурцев требовал немедленно удалить провокатора со съезда и начать против него партийное расследование, а также сообщить участникам о своих обвинениях в адрес Азефа. Ни одно из этих требований выполнено не было.

На одном из многочисленных колониальных собраний в Париже, где Чернов давал отчет о лондонском конгрессе, он с негодованием говорил о распространяемой клевете против наиболее видного члена их партии и о том, что до последнего времени она была неуловима, но теперь удалось поймать «ужа за хвост» и клеветник скоро будет разоблачен и пригвожден к позорному столбу. «Не все знали, кого обвиняют в провокации, но все знали, что в клевете Чернов обвиняет меня. Своими нападками на меня Чернов сорвал тогда у своей аудитории много бурных аплодисментов».

Можно только посочувствовать Бурцеву, оказавшемуся в полном одиночестве в своем «походе» против Азефа.

— Надо принять меры и усмирить Бурцева, который направо и налево распространяет слух, что Азеф провокатор! — кричал разъяренный Марк Натансон.

По-другому повел себя Савинков, относившись к Бурцеву куда с большим уважением и считавший, что этот старый революционер, редактор «Былого», просто поддался на дезинформацию, подброшенную ему полицией, поверил в нее и искренне заблуждается. Надо лишь объяснить Бурцеву истинную роль Азефа в ПСР, рассказать ему о полной опасностей героической жизни Ивана Николаевича — и дело будет улажено, считал Савинков, веривший «генералу БО» больше, чем самому себе.

Привыкший действовать решительно, Савинков договорился с Бурцевым о встрече и явился на нее уверенный, что ему удастся убедить Владимира Львовича изменить отношение к Азефу.

Разговор был долгий, откровенный и, пожалуй, даже дружеский. Говорил больше Савинков, Бурцев в основном молчал — так он привык держаться много лет, общаясь с теми, кто был для него источником ценных и в то же время опасных сведений.

Кое-что из услышанного от Савинкова было для Бурцева внове, например, рассказ о подготовке покушения на царя, которое должно было через несколько недель совершиться на крейсере «Рюрик».

В запальчивости Савинков приписывал Азефу и террористические акты, совершавшиеся либо помимо воли «генерала БО», либо вопреки ей.

Конечно же, он искренне верил при этом во все, что сейчас говорил Бурцеву.

— А у вас... у вас есть хоть что-нибудь подтвержденное документально, доказывающее, что ваши обвинения в адрес такого человека, как Азеф, не клевета? — перешел он в наступление, закончив «парад подвигов» своего кумира.

Бурцев молчал, и в глазах Савинкова светилось торжество.

— Молчите, вам нечего сказать, нечего возразить, вы ничего не можете опровергнуть, — торжествовал Савинков.

И вдруг Бурцев поднял бледное лицо. Глаза его были полны холодной ярости.

— Хорошо, — почти шепотом заговорил он наконец, — если вы дадите мне честное слово, что никому до тех пор, пока я не разрешу, не расскажете то, что я вам сейчас сообщу...

— Клянусь! — с готовностью перебил его Савинков, уверенный, что никакие аргументы не смогут опровергнуть то, что он только что излил в своем горячем, идущем от всего сердца монологе.

— Тогда слушайте...

ГЛАВА 41

Профессор уходил. Правительственный кризис разразился, разрешился и жизнь входила в обычную, рутинную колею. У руля теперь стали новые люди и новые метлы принялись по-новому мести давно не проветривавшиеся коридоры власти.

Но пока Профессор работал. Будучи педантом, он пунктуально продолжал выполнять свои служебные обязанности, как будто ничего и не предвещало его ухода, и сотрудники следовали его примеру, не позволяя налаживавшемуся годами механизму ни малейшего сбоя.

Вот и в это утро, войдя в свой кабинет как обычно в шесть часов — ни минутой раньше, ни минутой позже — и усевшись за стол, он привычно придвинул к себе папку с агентурными сообщениями, поступившими за минувшую ночь, и принялся изучать их, делая время от времени на полях отметки разноцветными карандашами.

На одни бумаги ему хватало лишь беглого взгляда, другие заставляли задумываться. Но слишком долго он не задерживался ни на одной и переворачивал их так, как будто что-то искал. Так оно и было: бейрутская резидентура докладывала, что...