Чёрная вдова - [7]

Наряду с версией о причастности к убийству кого-то из бывших знакомых надо было проверять и другую версию — причастности к преступлению Джейн. А вот с этим дела обстояли совсем туго, потому что на сбор информации о Джейн нужно было время, а его-то как раз было в обрез. Родилась она в Германии, где служил ее отец, потом жила в Литве, откуда ее семья переехала в Ленинград, а потом Джейн, уже будучи взрослой девушкой, отправилась вместе с первым мужем в Америку. Это то немногое, что она сообщила о себе во время допроса. Через эстонское отделение Интерпола отправили три запроса — в Литву, в Россию и в Америку.

Пока не прибыли ответы из Интерпола, Аллан занялся тщательной проверкой сведений, полученных от матери убитого: с кем сын встречался в те несколько дней, пока жил в Таллине, кому звонил. Распечатка телефонных разговоров ничего существенного не дала. Судя по ней, он три раза вызывал такси, чтобы выехать в город. По словам матери, бывал в магазинах, пытясь найти подарки к Рождеству для Джейн и для своих родных. Один раз Томас Кирс был в гостях у дяди по материнской линии, который дал ему свой старенький «форд» для поездки к бабушке. Дал с условием: доставить машину назад в Таллин целой и невредимой. С дядей племянник посидел за бутылкой водки, рассказывая о жизни в Америке.

— Он у нас не нытик, — вспоминал дядя, — жаловаться не привык. Может, и не все было хорошо там, за границей, я не знаю, но Томас шутил и смеялся, даже когда рассказывал о том, какие сложности он испытывал в первые несколько месяцев пребывания за кордоном. Когда он оказался в Англии, то не сразу нашел работу, да и с английским у него на первых порах было не очень хорошо. Про Джейн почти ничего не рассказывал. Стоило мне только спросить про жену, он сразу мягко останавливал меня: «Потом расскажу, успею…» Мне почему-то показалось, что чувств у него к жене особых не было. Впрочем, это мое мнение, я могу и ошибаться. Моя сестра — его мать — и бабушка думают иначе. Да вы, наверное, уже знаете… Они почему-то уверены, что сын женился по большой любви.

Виктор Белых попросил Аллана еще раз встретиться с бабушкой Томаса Кирса, живущей в Нарве на улице Кангеласте.

— Ты вот что, дружище… на меня тут разом столько дел навалилось, что только успевай разгребать. Пока я тут заканчиваю с обвинительным по двойному убийству в баре, смотайся-ка в Нарву, попробуй еще раз поговорить с Валентиной Райдма, бабулей этого Кирса. Попытайся дома, в неофициальной обстановке, разузнать, как ее внук провел те два дня, что пробыл у нее. Может, что ценное раскопаешь. Обязательно прозондируй, не звонил ему кто или он кому-нибудь. В общем, не буду тебя инструктировать, сам знаешь, что делать.

— Вик Саныч, вы же сказали мне сегодня найти подругу той дамочки из Йыхви, расчленившей мужа…

— Подождет дамочка! Давай, действуй. Машина будет через полчаса, так что сразу на крыло и отправляйся в Нарву. Вот телефон бабули…

Старая женщина за короткое время, прошедшее с похорон внука, казалось, совсем высохла, сгорбилась, превратилась в совершенно дряхлую развалину с потухшим, безжизненным взором. Она даже передвигалась как сомнабула, словно вместо ног у нее были деревяшки.

На столе в комнате стояла фотография внука, перевязанная с одного угла черной траурной лентой. Перед фотографией — горящая свеча и две белых хризантемы. В квартире сильно пахло лекарствами.

— А… это вы… — тихо произнесла женщина, хотя неизвестно, узнала ли она Аллана, которого видела на кладбище и во время допроса сразу после похорон. — Проходите… Чаю хотите? Я поставлю… — И тут же, забыв о чае, направилась к креслу, стоящему возле стола с фотографией внука. Впустив в квартиру незваного гостя, старушка словно забыла о его существовании. Она неловко, как-то бочком, словно на минутку, опустилась в кресло и, судорожно вздохнув, уставилась на улыбающееся лицо своего погибшего внука. Потом всхлипнула, но не заплакала. Аллан не знал, как напомнить о себе, с чего начать разговор. Минут пять прошло в полном молчании.

— Вы извините, — произнес Аллан и удивился своему осипшему голосу, — что я тут пришел, но, понимаете… Может быть, вы что-нибудь еще вспомните… Прошу вас, давайте попробуем по минутам разложить те два дня, которые Томас, — Аллан сделал паузу и посмотрел на снимок с траурной лентой — провел у вас… Чем он занимался, куда ходил, с кем встречался?

Старушка продолжала молчать, будто не слышала гостя. Аллан уже решил, что напрасно приехал, потерял время. Придется, подумал он с сожалением, еще раз здесь побывать, чуть позже. Он только приподнялся из кресла, чтобы распрощаться, как пожилая женщина заговорила:

— Томас — она обвела уставшим взглядом, в котором, помимо боли, плескались безнадежность и отчаяние, — здесь… Он всегда будет со мной… ведь я любила его больше всего на свете…

И бесцветным, безжизненным голосом продолжила:

— Его последние дни… последние дни… — Она задумалась ненадолго. — Я вам все уже рассказала…

Пытаясь напрячь память, старушка часто заморгала и сморщила переносицу.

— Да нет, никуда он вроде и не ходил-то… Утром, когда приехал, пообедал со мной, а потом вместе отправились на рынок. Купили продукты… он сам платил… все приговаривал: «Бабуля, у меня денег достаточно…»