Черная вдова, или Ученица Аль Капоне - [8]

С тех пор Мастиф проникся к ней признательностью и чем-то вроде отцовской любви, что, однако, не мешало ему время от времени обращаться с просьбами, как-то: положить в отделение непрофильного больного под чужой фамилией, снять кому-нибудь абстинентный синдром… А уж сколько пуль и осколков она извлекла из накачанных торсов его братков… Не говоря о ножевых ранениях! Естественно, ее услуги хорошо, да что там – просто очень щедро оплачивались. Но Марина тяготилась этим знакомством, прекрасно понимая, что до добра оно не доведет.

Словом, сказать Федору правду она не могла. А потому скормила ему ту же лапшу, что и всем – сказку про бедную девочку, работающую с утра до ночи. Волошин долго молчал, переваривая и прикидывая что-то, а потом выдал:

– Даже при условии полной голодовки, ходьбы пешком и одевания в мешки от картошки в течение всех этих лет, максимум что ты имела бы, это «хрущоба» на окраине, а то и вовсе за городом, где-нибудь в Ершовке. И ездила бы не на «крузере», а на «Жигулях», да и то если очень повезло бы.

Марина приподнялась и внимательно посмотрела ему в лицо. Серые глаза Волошина были насмешливо прищурены, а крылья носа чуть подрагивали.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего. Только то, что врешь ты очень бездарно. Даже стыдно слушать.

Он сказал это спокойно, но Марина прекрасно видела, насколько неприятна ему мучающая догадка.

– Ты что же, думаешь, что я сплю с мужчинами за деньги? – тихо спросила Коваль.

– А ты хочешь убедить меня в обратном? – так же тихо произнес он.

– Ну, понятно! – она встала с постели и взяла валяющийся на пуфе у зеркала халат. Шелк был неприятно холодным, и Марина поежилась. Повернувшись к лежащему Федору, зло бросила:

– Господи, я-то решила, что ты не так примитивен, как остальные! Почему, если женщина молода, привлекательна и независима, то она непременно шлюха?

– Заметь, я этого не говорил, ты сказала! Посмотри на ситуацию моими глазами, – предложил он. – Красивая, молодая девица на джипе бьет мою развалюху. Без тени сомнения предлагает пятьсот «гринов». Потом тащит незнакомого мужика в дорогущий ресторан – еще баксов триста. Дальше вообще чудеса – она везет его в квартиру в крутейшем районе, ложится с ним в постель… Улавливаешь ход моих мыслей?

– Что, подсчитываешь, хватит ли денег расплатиться со мной за услуги? – усмехнулась Марина.

– Это еще вопрос, кто кому должен! – подмигнул Федор.

Она захохотала, сразу перестав злиться, упала на постель и принялась целовать его смеющееся лицо. Проводя пальцами по выбритой голове, получала почти эротическое наслаждение.

– Больше не злишься? – спросил Федор, когда она наконец отстала.

– Уже нет. Но прошу тебя, поверь, что деньги я действительно получаю за работу по профессии.

– Кстати, хотел еще одну вещь узнать – что за шрам у тебя под татуировкой?

Вот это наблюдательность! Скачущий козерог на крестце был призван шрам скрывать, а никак не демонстрировать.

– Это ожог, – неохотно объяснила Коваль.

– Странное место для ожога, – заметил Федор, поворачивая ее и задирая халат. – Чем так можно обжечься?

– Сигаретой.

– Не понял…

– Что непонятного?! – заорала Марина, вскакивая с постели. – Любовник воплотил эротическую фантазию и затушил об меня сигарету, ясно?! Вот такой он у меня странный парень! Хочешь, еще кое-что покажу? – она сорвала с себя халат и показала пять тонких, почти уже незаметных шрамов вокруг левого соска. – Это бритвой, неглубоко, чтобы швы не накладывать. Потом сидел и облизывал меня, вся морда в крови, а он только ухмылялся…

При воспоминании об этом она содрогнулась, переживая весь кошмар заново – эти движения языка по кровоточащей груди, лицо Нисевича, выражавшее высшее наслаждение…

Федор крепко прижал ее к себе, словно хотел уберечь от жутких воспоминаний. Марина жалко всхлипнула. Никто не знал об этих «забавах» с Денисом, да и не поверил бы никто. Благополучный семьянин Нисевич и надменная, холодная и неприступная стерва Марина Коваль – все это никак не вязалось с тем, чем он вынуждал ее заниматься. Кто поверил бы, что эта самая Коваль по первому требованию опускается на колени, открывая ярко накрашенный рот, ложится куда угодно – на стол, на пол, на подоконник… После того, как Денис порезал ей грудь, Марина два дня работала с температурой, глотая аспирин и антибиотики, ее тошнило от вида и запаха крови, а на следующем дежурстве снова пошла к нему… Это смахивало на маразм, помешательство, но отказать Марина не могла, словно попав в рабство. Его глаза притягивали, как магнит, избавиться было невозможно… Выбираясь из постели, Коваль обретала способность нормально соображать, подавляла Дениса, как и всех вокруг, своим высокомерием. Но по ночам все это возвращалось к ней бумерангом, и любовник мстил за дневные обиды, порой очень жестоко, причиняя физическую боль.

Федор неожиданно поднял ее с кровати, повел в душ и там, засунув под воду, сказал:

– Я вчера еще начал подозревать, что у тебя с головой не все ладно, но чтоб такое… Все, хватит реветь, говорил же, не выношу женских слез. Поедем в лес, погуляем, развеемся, а то от тебя с ума можно сойти.