Черная тропа - [19]

Лицо хозяйки вытянулось и стало безжизненно строгим; она заговорила тем бесстрастным тоном, каким начетчики повторяют чужие слова:

- Пророк Матфей говорит, что Христос был друг мытарям и грешникам и повторял законникам, что блудницы и мытари предварят их в царствии божьем. Он открыто беседовал с женой-самаритянкой, ел и пил у мытарей и принимал дары блудницы… Он всем нам велел наследовать этот пример. А Галя воспротивилась. Она увидела здесь двух женщин, торгующих на базаре, и сказала, что не верит им, ибо они завтра снова будут на базаре обманывать, сквернословить и пить вино. Тогда отец Даниил ответил ей, что Христос останавливался в Вифании у Симона Прокаженного, у мытарей - Левия и Закхея, и сам пил вино…

- О, да вы знаете писание! - невольно удивился, Бутенко. - Эти две женщины… спекулянтки?

Евфросиния по-прежнему неотрывно смотрела на икону.

- Бог им судья…

- Они приносили сюда вино?…

- Отец Даниил не чуждался их.

- Он пил вместе с ними?…

- Он причащался…

- Значит, предварительно «освящал» вино?

- Он освящал и вино, и хлеб…

- А Галя… тоже… «причащалась»?

Хозяйка обиженно вскинула голову.

- Я никогда не подсматривала за ними. Разве только Галя молилась с ним наедине? Приходили разные люди - и молодые, и старики. Одна культурная, вежливая дамочка целыми вечерами с ним просиживала. Если бы, не дай бог, с той дамочкой случилось какое несчастье, - разве я свидетель или судья?

- А как звали эту дамочку? - спросил Горелов. - Как называл ее отец Даниил?

- Как всех: раба божья… Мирского имени ее не помню. Помнится только, что была она и в тот вечер, когда Галя ушла и не вернулась. Меня отец Даниил к церковному старосте купить свечей послал. Возвращаюсь - он сам полы моет. Воду вскипятил и какой-то железкой доски скребет. Это, говорит, у меня закон. Я, говорит, всегда чистым жилище оставляю… Вот ведь какой человек! Послушницы были готовы ноги ему мыть, а он не погнушался сам тряпку взять и черной работой заняться.

Горелов перехватил быстрый и напряженный взгляд майора; он заметил, как руки Бутенко сжались и побелели. По-видимому, майор придавал какое-то особое значение тому, что проповедник сам вымыл пол. Впрочем, продолжая беседу, Бутенко оставался спокойным, даже несколько равнодушным.

- Вы знали, что проповедник собирался уйти? - спросил он. - Отец Даниил говорил вам об этом и раньше?

- Нет, ничего не говорил. Может, и собирался, а только мне об этом не сказывал…

- А когда вы вернулись со свечами, Гали и той дамочки уже не было дома?

- Не было. Он сам полы мыл. Я хотела помочь, так он не позволил и сказал, что утром уйдет…

- И ушел утром?

- На зорьке еще.

Бутенко встал и приоткрыл дверь соседней комнаты.

- Вы позволите посмотреть покои отца Даниила?

- Смотрите, - равнодушно молвила хозяйка. - Никаких секретов тут нет. Люди мирно и тихо молились, какой же в том грех?

Евфросиния сняла с гвоздя жестяную керосиновую лампу, вытерла краем фартука закопченное стекло. Горелов зажег спичку, и огонек неохотно переместился на обгорелый фитиль.

- Вы извините, что ставни у меня в доме закрыты, - сказала хозяйка. - Ветром они сорваны были, так пришлось гвоздями заколотить. Дом-то совсем уже обветшал, того и смотри, в овраг свалится…

Она взяла ведро и, с трудом передвигая ревматические ноги, вышла на веранду.

Осторожно неся перед собой лампу, Горелов первый вошел в покои «святого».

Бутенко внимательно осмотрел мебель: стол, старую никелированную кровать, шаткие стулья. Проповедник, по-видимому, спал совсем не на голых досках: кроме мягкой перины и одеяла на кровати громоздилось несколько больших подушек.

Первое, на что обратил внимание Бутенко, - это пустые бутылки из-под вина. Они стояли на подоконнике - две с наклейкой «десертное» и третья, разбитая - с наклейкой «вишневая». В этой бутылке осталось немного наливки, а остальная, видимо, была почему-то разлита на полу.

Майор взял из рук Горелова лампу, поставил ее на, пол и опустился на колени. Доски пола в этом месте были слегка соструганы чем-то острым, однако в тусклом свете лампы все же явственно проступали оставленные наливкой очертания пятна!

- Как думаете, Горелов, - спросил Бутенко, зажигая спичку и стараясь заглянуть в паз между досками,- случайно святоша пролил здесь вишневку?

- Возможно, потому он и вымыл полы, чтобы скрыть следы возлияний?

- В таком случае, почему он не убрал бутылки?

- Был уверен, что хозяйка уберет.

- А был ли он уверен, что хозяйка обязательно заметит пятно? Так ли уж чисто в этом доме, чтобы наводить лоск? Обратите внимание: он старательно скреб доски!

- Возможно, - спохватился Горелов, - что наливку он вылил на пол уже после того, как смыл другое пятно?

- Да, а потом смыл и пятно от наливки. Что из этого следует? Во-первых, что «проповедник» опытный преступник. Во-вторых…

- Ждал нашего визита.

- Правильно, Горелов! Однако пока не вскрыт этот пол и не произведен химический анализ пятна, мы ничего не можем утверждать окончательно.

Он оглянулся на дверь.

- Кажется, сейчас вернется хозяйка. Развлеките ее, Горелов, разговором, а я еще немного побуду здесь. Евфросиния возвратилась не скоро; в ожидании ее Горелов долго листал засаленные страницы Библии. Из соседней комнаты не доносилось ни звука, и Горелов невольно подумал: почему так притих майор? Он подошел к приоткрытой двери и заглянул в комнату. Придвинув лампу к самой стене, Бутенко лежал на полу и старался что-то достать перочинным ножом из-под плинтуса. Расслышав шаги хозяйки, Горелов прикрыл дверь и присел к столу. Библия снова оказалась у него под рукой, и он перевернул несколько страничек. Глава «От Иоанна» была заложена узкой полоской бумаги. Горелов присмотрелся к закладке: вся она испещрена столбиками мелких цифр. Может быть, за этими густыми столбиками цифр что-то.скрывается? Бутенко всегда подчеркивал свой особенный интерес к непонятным подробностям. Лейтенант достал записную книжку и спрятал в нее закладку.