Чёрная Тень - [40]

Она ушла, а я никак не мог прийти в себя.

– Что это было?

Фериус похлопала меня по плечу.

– Ты улыбнулся девушке, малыш. Самая естественная вещь в мире.

– Но ведь я даже не пошевелил ртом.

– Да ну? – она залезла в карман жилета, достала сверкающую стальную карту и поднесла к моему лицу. Я увидел в ней свое отражение – и едва заметную улыбку на губах. Это было странно, словно я смотрел на кого-то другого… и этот кто-то был почти красив.

– Перестань любоваться собой, малыш, – сказала Фериус и пошла вверх по лестнице. – За работу.

– Погоди, – сказал я, бросившись за ней. – Это работает на всех девушках?

Она шла все быстрее.

– На девушках, на юношах, на мужчинах. Иногда даже на женщинах.

Остаток дня мы говорили с учителями и одноклассниками Сенейры. Я думал, что нам придется как-то оправдать свое появление в Академии, но раз ее не было пару недель, они, наверно, все решили, что она болеет. Фериус назвалась моей дальней родственницей и сказала, что подумывает отдать меня в Академию. Учителя вначале смотрели с сомнением – видимо, мы не походили на богачей, которые могли позволить себе платить за учебу, но, как и следовало ожидать, Фериус включила свое обаяние, и все вокруг растаяли. Они признавали Фериус гением – причем каждый в своей сфере, что было невозможно, поскольку эти люди преподавали всё от конструирования сложных механических устройств до стратегической дипломатии. Кстати, я подумал, если Сенейра получала по этому предмету оценки выше двойки, что-то в этой Академии надо было менять.

– Пожалуйста, – умолял преподаватель по конструированию, когда разговор подходил к концу, – леди Фериус, приходите ко мне на семинар, вы могли бы…

– Не «леди», мастер Вестриен, просто Фериус. Боюсь, сегодня не смогу.

Брр. Рейчис прав. Это «не называйте меня леди» уже начинало доставать. Вестриен явно расстроился.

– Надеюсь, вы как-нибудь передумаете.

Фериус чуть наклонила голову.

– Это была бы честь для меня.

Я отметил ее слова: это была бы честь для меня. Фериус обычно старается не лгать и все-таки умудряется сделать так, что собеседник не понимает настоящего смысла ее слов.

– Классный парень, – сказала она, когда мы покинули кабинет мастера Вестриена. – Ни слова не поняла из того, что он там плел.

Я уставился на нее.

– Но ты же беседовала с ним минут двадцать! Обо всем!

– Нет, я не говорила, малыш. Я помогала ему творить музыку.

– Музыку?

Она остановилась.

– В каждой его фразе было важное слово, которое значило для него что-то особенное. Я просто просила его рассказать об этом подробнее. Или спрашивала, как то слово, которое он произнес, повлияло на его мнение. Или интересовалась, какие успехи по его предмету у Сенейры.

– В общем, ты его направляла, а он говорил.

– Все сложнее. В музыке две составляющих, малыш: ноты и тишина. Он играл по нотам…

– А ты была тишиной? Ладно, но чего ты добилась, кроме приглашения на семинар?

– Я узнала то, что хотела узнать.

– И что же?

Она покачала головой.

– Извини, малыш, не хочу заранее влиять на твое мнение.

– На мое мнение о чем?

Она подтолкнула меня в сторону открытой двери в форме арки.

– Вестриен сказал, что компания Сенейры часто собирается в этой аудитории. Я хочу, чтобы ты пошел туда и узнал все, что сможешь, о ней и о том, как она оказалась в Академии.

– Погоди… а ты со мной не пойдешь? Это же ты…

– Не могу, малыш. Я обещала Рози вернуться и присмотреть за домом Трайнов, пока она проводит собственное расследование.

Я внезапно весь напрягся, почувствовал себя неловко и жутко занервничал.

– Но я никого из них не знаю! Они подумают, что я какой-то странный двинутый тип, который…

Фериус толкнула меня в комнату.

– Не забывай улыбаться, малыш.

26 Вундеркинды

– Как думаешь, что с ним такое? – спросил светловолосый парень примерно на год старше меня, развалившийся на изогнутом подоконнике в противоположном конце аудитории.

– Он молчит, – сказал кто-то еще, – и просто стоит в дверях. Может, он немой.

Девочка в очках, лет тринадцати на вид – как по мне, так она не доросла еще до того, чтобы учиться вместе с ними, – подошла и уставилась на меня зелеными глазами.

– Почему он так лыбится? Может, он на занятиях по драматизму, а это его домашнее задание?

Три вполне разумные теории, подумал я, стоя на месте, как идиот. Где-то в промежутке между тем, как Фериус научила меня слушать глаза других людей, и тем, как она втолкнула меня в комнату, полную людей, которые знали друг друга, дружили и явно думали, что все они, в отличие от меня, особы важные и интересные, у меня развился практически полный паралич.

Скажи что-нибудь, идиот. Пошевелись. По крайней мере, отойди от двери.

Там, откуда я родом, ребята учатся вместе с той минуты, как войдут в Оазис, и до того дня, когда пройдут испытания посвященных. Неясно, чего я так испугался – я и раньше имел дело с незнакомцами; просто обычно я от них убегал, потому что они швыряли в меня разными предметами. Вести беседы в таких ситуациях было необязательно.

Один из студентов помахал мне рукой.

– Может, он слепой?

Я перешел от попыток изящно смыться к размышлениям, не переживаю ли я самый постыдно глупый момент в своей жизни. И решил, что это именно он.