Чёрная Тень - [31]

– Нам и тут неплохо. Иди к брату.

Тайн несколько часов то проваливался в забытье, то снова приходил в себя; всякий раз, когда начинался приступ, его тело корчилось в неукротимых судорогах. Сенейра с отцом тогда держали мальчика, словно он был рыбой на леске, которую пытался вырвать у них какой-то невидимый человек, держащий удочку. Сенейра кивнула и уже отвернулась, но потом остановилась.

– А вы?… Теперь, когда вы помогли Рози вернуть меня домой, вы уйдете из города?

Лицо Фериус смягчилось, и когда она заговорила, ее голос звучал непривычно официально.

– Не волнуйся, дорогая. Это бремя слишком тяжелое даже для таких сильных плеч, как твои. Мы пойдем по этой дороге вместе с тобой.

– Спасибо, – сказала Сенейра. Она благодарно улыбнулась нам и вернулась к постели брата.

– Ты только что говорила, как Рози, – заметил я.

Фериус в четвертый раз потянулась к курительной соломинке, но остановилась и похлопала себя по карману, будто с самого начала только и хотела нащупать содержимое кармана.

– Не говори ерунды, малыш.

– Точно-точно. Обычно ты говоришь, как пьяный дароменский пастух, но только что ты говорила, как Рози.

Я ждал, что она снова начнет возражать, но она не стала.

– Первое, чему учишься в пути по длинным дорогам, малыш: язык – это не только слова, которые ты подбираешь во время разговора, но и то, как именно ты их говоришь.

Я задумался об этом. Фериус обычно не желает, чтобы люди знали, о чем она думает – блин, иногда мне кажется, что она даже не хочет, чтобы люди воспринимали ее всерьез, – и поэтому говорит с этим тягучим приграничным акцентом. Но сейчас она хотела, чтобы Сенейра чувствовала себя в безопасности, чувствовала себя защищенной. До сих пор ее охраняла Рози, поэтому Фериус говорила так, как говорила бы Рози, чтобы Сенейре было легче ей поверить.

– Знаешь, ты даже простые вещи превращаешь в сложные, – сказал я.

Фериус улыбнулась.

– Путь Полевой Ромашки, малыш.

Она вытащила одну из своих колод и сдала нам по восемь карт, попутно рассказывая правила новой игры, мы несколько раз сыграли. Я иногда поглядывал на Сенейру и ее отца, потом снова переключался на игру. Через некоторое время я услышал, как храпит Рейчис, который отключился в своем ящике. Казалось, что времени прошло немного, в очередной раз вглянув на Сенейру и Берена, обнаружил, что они спят, положив головы на край кровати Тайна.

Полагая, что теперь моя очередь сдавать, я потянулся забрать колоду у Фериус, но в ту же секунду карты рассыпались по полу. Я собрался было упрекнуть ее за неуклюжесть, но глаза Фериус были закрыты. Это было очень странно.

Фериус Перфекс никогда не засыпала, не убедившись, что мы в безопасности. Она всегда расставляла ловушки вокруг лагеря или баррикадировала вход, если мы ночевали в доме. Я хотел растолкать ее, но мои веки так отяжелели, что закрывались сами по себе.

Стоп, подумал я. Глаза у меня уже закрыты. Почему я не могу их открыть?

Разумеется, у меня было множество причин уснуть. Я был измучен, мне было скучно, я уже сто лет не ел. Но у меня была одна замечательная причина бодрствовать: невыносимый страх, что на нас нападут.

Проснись, сказал я себе. Приказ не возымел никакого действия. Что-то не давало мне открыть глаза.

Страх. Нащупай свой страх.

Во сне я дал своему страху разгуляться в полную силу, вообразив картины, которые обычно всячески старался игнорировать. Я покрылся холодным потом, стараясь вырваться из цепких пальцев Морфея, покуда непобедимое желание бежать боролось с желанием спать. Не знаю, что говорит обо мне тот факт, что я был так сильно напуган, что проснулся даже тогда, когда это не удалось бдительной Фериус. И тогда-то я его и увидел.

Он был высокий – по крайней мере, выше меня. Светильника над кроватью хватило, чтобы я различил смуглые черты его обветренного, красивого лица. На нем были черные штаны для верховой езды и массивные сапоги со шпорами. Он носил рубашку из мягкой белой ткани, а его левое запястье украшал браслет из какого-то сверкающего черного камня. На голове у него была черная дароменская шляпа, какие носят в приграничье, на первый взгляд такая же, как у Фериус, но чуть позже я заметил нечто странное: на полях его шляпы были символы, нанесенные серебром. Иероглифы. Магические узоры, которые я узнал, потому что видел их ежедневно с момента своего рождения. Тогда-то я и заметил, что рукава его рубашки закатаны и на каждом предплечье вытатуировано по три уже выцветших татуировки.

Джен-теп, заключил я, когда испарились остатки сонного заклинания и я сумел подняться на ноги.

– Надо же, какие люди, – сказал он, опустив руки вдоль тела, готовый сотворить еще одно заклинание. – Здравствуй, Келлен из дома Ке.

20 Гость

У меня было еще с дюжину стальных карт Фериус, поэтому ловким движением я выхватил одну из кармана, чтобы метнуть во врага. Я уже давно не практиковался и умудрился прорезать одежду и поранить палец, потому что неправильно держал карту.

– Стоп-стоп, парень, – сказал джен-теп, уже складывая пальцы в магическую фигуру магии огня. Рукава у него были закатаны, и выцветшие татуированные узоры огня на правом предплечье замерцали. Я не сразу понял, что это за заклинание – на огонь или молнию было не похоже – но магия огня по большей части означала какую-то форму энергии. И боль.