Чёрная Тень - [29]

– Хватит прятаться. Хватит играть в игры.

Не успели мы остановить ее, как она вышла из-за спины Фериус и подошла прямо к охраннику.

– Здравствуй, Хейт, – сказала она. – Я бы хотела увидеть брата.

18 Лихорадка

У стража был такой вид, словно ему явился призрак.

– Сенейра? – он поднялся на ноги. – Мы думали, что ты…

Она быстро обняла его.

– У меня все хорошо, Хейт.

Он посмотрел на нее, потом на всех нас, а потом крепче сжал булаву.

– Почему на тебе повязка, Сенейра?

– Глаза побаливают, – ответила она. – Мне нужно немедленно увидеть Тайна. Он ведь там, в палате, да?

Хайт заколебался, но, наверное, знал, что Сенейру не переубедить. Он неохотно отступил в сторону, глядя, как мы с Рози и Фериус проходим мимо него. Он, несомненно, прикидывал, чего от нас ожидать, если ему вдруг придется усмирять нас силой с помощью своей огромной булавы.

За дверью была просторная комната, в которой царила почти полная тьма, не считая маленького светильника, висевшего над узкой койкой. В углу, окутанный тенями, сгорбился в кресле какой-то мужчина.

– Отец? – позвала Сенейра, и голос у нее дрогнул, словно она не была уверена, будить его или нет.

Человек поднялся с кресла и повернулся к нам. Казалось, он с трудом держится на ногах. Он стоял спиной к свету и лицом к нам, так что я не мог разглядеть его черты. Несколько секунд он стоял почти как пьяный, потом вздрогнул, словно только что проснулся. Из его горла вырвался мучительный всхлип.

– Сенейра?

Он подбежал к дочери, и Сенейре пришлось поддержать его, потому что он едва не упал, пытаясь ее обнять.

– Отец, прости меня, – сказала она. – Я не хотела…

– Ты вернулась, – сказал он хриплым шепотом – словно человек, потерявший голос от горя. – Ты вернулась, – он повторял эти слова снова и снова, обнимая дочь, уткнувшись ей в плечо.

Мы с Рози и Фериус вежливо стояли поодаль, чтобы отец с дочерью побыли наедине и разделили свое горе. К сожалению, всеобщее внимание привлек скрип железной решетки у нас над головой.

– Эй, кто-нибудь, откройте эту проклятую штуковину, пока я тут не умер от клаустрофобии, а? – сердито проверещал Рейчис.

– А это еще кто? – спросил отец Сенейры, глядя на глаза-бусинки, уставившиеся на него через решетку.

– Это Рейчис, – отвечала она. – Келлен – его…

Только не говори «хозяин». Не говори «хозяин». О предки, не дайте ей сказать «хозяин»!

– Друг, – неловко закончила она.

Рейчис фыркнул.

– Как же, как же, буду я дружить с голокожим.

Явно устав ждать, пока его освободят, он умудрился просунуть лапу через отверстие в решетке и дергал задвижку до тех пор, пока она не открылась. Рейчис выпрыгнул наружу, растопырил лапы, поймал поток воздуха и грациозно опустился на пол. Он быстро обнюхал отца Сенейры, посмотрел на него и объявил:

– Плакса.

Рейчис не особо силен в сантиментах.

– Это мой отец Берен Трайн, ректор Академии, – объяснила Сенейра, а потом представила ему всех нас. Она едва успела открыть рот, как Берен подбежал к Рози и заключил ее в медвежьи объятия, едва не оторвав от земли.

– У вас получилось! Я… я уже перестал надеяться, но я должен был знать, что если кто и может найти мою дочь, то это аргоси.

У Рози был очень растерянный вид при подобном излиянии благодарности, потому что краем глаза она заметила искру злости на лице Сенейры.

– Найти меня? Отец, ты нанял Рози, чтобы она меня искала?

Берен с удивленным видом повернулся к аргоси.

– Рози? Я думал, что вас зовут идущая по пути Шипов и Роз.

– Не в этом дело, – сказала Сенейра, злобно глядя на женщину, которая, как она полагала, совершенно случайно наткнулась на нее в приграничье. – Ты солгала мне, Рози. Ты сказала…

– Я не солгала, дитя. Ты просто кое-что предположила, и я не стала мешать тебе делать свои…

– Не пытайся выкрутиться! А как же путь Воды и слово – не использовать людей в своих интересах?

– Я бы не сказала, что спасти тебе жизнь значило использовать тебя в своих интересах.

Фериус толкнула меня локтем и сказала:

– Теперь ты знаешь, почему аргоси обычно путешествуют в одиночку.

Тихий голос с кровати приковал всеобщее внимание.

– Сенни?

Сенейра бросилась к постели, чтобы взглянуть на младшего брата. Светильник выхватил из темноты ее лицо, на котором читались боль и страх. Она наклонилась и обняла его, едва не подняв с кровати, и когда она снова уложила мальчика, ее рубашка была мокрой от пота.

Мы подошли к ним. Тайн был совсем не похож на веселого, озорного парнишку с портрета в медальоне Сенейры. Он был очень бледный, почти серого цвета, и только вокруг правого глаза вихрились черные линии. Он непрерывно дрожал. Из одежды на нем были только полотняные трусы. На какое-то мгновение мне показалось, что ему холодно, но потом я увидел, как покраснела его кожа и как с него льется пот. Рейчис подпрыгнул и устроился в изголовье кровати.

– Да он весь горит, Келлен.

Мальчик потянулся погладить Рейчиса, но не успели его пальцы даже коснуться шкуры белкокота, как веки его дрогнули и закрылись, а рука бессильно упала на грудь.

– Как это произошло? – спросила Сенейра у отца.

– Как и с тобой, солнышко, – сказал он, мягко подняв руку сына и положив ее поудобнее на простыню. – Однажды утром он проснулся с сильным жаром. Когда я поднялся к нему, то увидел линии вокруг его глаза. Я пытался сбить жар, но ему становилось только хуже, день за днем, пока несколько ночей назад он не начал кричать. Я пытался сбить температуру, но ничего не помогало, – он посмотрел на сына с выражением изможденного страха на лице. – Приступы такие тяжелые… и они повторяются снова и снова.