Черная стрела - [35]

— Да? Хамайя повернулся к двум клеркам и жестом отослал их. — Простите за вторжение, господин, но звук был настолько неожиданным, что мы думали… мы боялись… пожалуйста, простите, что помешали, обратился он с поклоном к Акитаде.

— Я только играл на флейте, — объяснил Акитада, подняв ее. — Песня называется — цикады под соснами. Если вы внимательно вслушаетесь, то отличите звук цикад от крика. Он поднял флейту и произвел серию пронзительных звуков. — На самом деле, господин, — пробормотал Хамайя, — это что-то вроде звука, который, как… Я должен вернуться к работе. Поклонившись еще раз, он отступил и тихо закрыл дверь.

Акитада посмотрел ему вслед. Любопытный. Такое впечатление, что они тут раньше никогда не слышали музыку на флейте. Он покачал головой. Какая же тут глухая провинция! Ну, ничего, они скоро научатся ценить его. Он вернулся к своим упражнениям.

В личных покоях Тамако пила чай с Семеем. Он сообщил, что ее муж, кажется, выздоровел, потому что она беспокоилась, почему он не пришел в постель ночью. Теперь они услышали звук флейты и посмотрели друг на друга. Тамако улыбнулась.

— О, я так рада, что ему лучше. Это от того лекарства, что вы дали ему?

Сэмэй нахмурился:

— Нет! Он не принял ни одной из моих настоек. Он может быть очень упрямым. Глупости даже Будда не может противостоять.

Во дворе Тора и Хитомаро на дорожке от казарм стражников остановились и посмотрели друг на друга.

— Он начал снова, — с ужасом сказал Тора. — Это дьявольский инструмент. Люди скажут, что он сумасшедший. Как будто у нас не было достаточно неприятностей. Я бы хотел, чтобы он оставил проклятую вещь в столице.

Хитомаро, который был в необычайно хорошем настроении, засмеялся:

— Не жалуйся, брат. Это означает, что он чувствует себя лучше. Он посмотрел на солнце. — Я должен идти, но я вернусь к вечернему рису.

Тора посмотрел, как он шагнул за ворота. Что-то было с Хито. Он никогда не видел Хитомаро таким взволнованным. И так озабоченным своей внешностью. Можно было бы поклясться, что он познакомился с девушкой.

Некоторое время спустя, когда Акитада снова завернул флейту и вернулся к своей бумажной работе, его поразил громкий звук колокола перед воротами резиденции. Так должны звонить люди, которые намеревались подать против кого-то жалобу или сообщить о преступлении. Наконец-то! В ожидании он отложил все дела.

Хамайя представил трех человек. — Господин Осима и его жена, господин, и их дочь, госпожа Сато, — объявил он и, посмотрев на недовольное лицо молодой женщины, добавил:

— Госпожа Сато, вдова убитого хозяина гостиницы.

Пожилая пара в аккуратных платьях из хлопка опустилась на колени на коврике и склонила головы. Молодая женщина подняла вуаль, затем последовала их примеру, Только более медленно и грациозно. Акитада старался не смотреть, она была очень красива и носила шелк, что не подходило вдове простого владельца гостиницы. Но главной его реакцией было разочарование. Нет, это был не новый случай. Тем не менее, по крайней мере, эти люди признавали его власть.

— Вы можете сидеть, — сказал он им, — и сообщить мне о вашем деле.

Родители устроились на коленях и прочистили свои глотки. Они бросили изучающие взгляды на официальном парчовый халат Акитады, на элегантный, покрытый лаком, набор для письма и документы, сложенные на столе, на лежащие на полу толстые, отделанные шелком, коврики — собственность Акитады, которые уложили по настоянию его жены.

— Не бойтесь, — вежливо сказал Акитада. — Я рад, что вы пришли и сделаю все возможное, чтобы помочь вам.

Старик пробормотал:

— Это наша дочь, Ваша честь. Она говорит, что смерть ее мужа должна быть отомщена, потому что ее беспокоит его дух.

Удивленный Акитада спросил:

— Призрак убитого является к ней?

— Призрак моего мужа живет в нашем дворе, — сказала вдова на удивление твердым голосом. — Он везде, во всех темных углах. Я живу в страхе, что один из гостей увидит его. А ночью он парит надо мной, когда я лежу на своем мате. Иногда я слышу его капающую кровь. Я не спала с тех пор, как он умер. Она прикрыла рукавом глаза.

— Но, конечно, вы должны вызвать священника.

— Конечно, я уже сделала это. Это ничего не дало.

Акитада нахмурился:

— Я не вижу, чем я могу быть полезным.

Подбородок вдовы дернулся, а ее глаза вспыхнули:

— Где я могу найти справедливость, если не в законе? Разве суд не то место, где наши обиды должны быть удовлетворены? Призрак ходить только тогда, когда убийство остается безнаказанным.

Акитада подумал, что в ее манерах не хватает уважения и смирения, но он только заметил:

— Я вас уверяю, госпожа, я лично рассмотрю ваш случай. Послезавтра я председательствую на открытом слушание этого дела. Вас должны были уведомить в ближайшее время.

Ее лицо побелело — Слушание? — воскликнула она. — Что хорошего в нем? Преступники признались и должны быть осуждены.

Старушка испуганно заплакала. Она стремглав приблизилась к столу Акитады и низко поклонилась. — Пожалуйста, простите плохие манеры моей дочери, — пробормотала она. — Это из-за ее горя и беспокойства. Мы гуляли по городу и увидели объявления. Мы хотели всего лишь спросить о них, поэтому мы пришли, Ваша светлость.