Черная стрела - [13]

Так вот оно что! Истинная причина этого приглашения в том, что Макио Уэсуги хочет занять должность своего больного отца. Чтобы держать крупные воинские отряды в отдаленных и небезопасных провинциях, правительство назначало высших должностных лиц из числа местных князей и самураев, давая им право собирать налоги и следить за соблюдением законов, используя свои собственные деньги на содержание армии. Отец Макио Уэсуги занимал эту должность, и теперь его сын тоже хотел получить ее. Это означало для него не только власть, но почти наверняка богатство, так как значительная часть собранных налогов разными путями шла в казну высшего наместника провинции.

Акитада был принципиальным противником такой практики, потому что это давало слишком много власти в руки местных князей и снижало авторитет назначенных императором губернаторов. Конечно же, он не имел никакого желания менять свое отношение в данном конкретном случае. Теперь же он уклончиво сказал:

— Я должен изучить этот вопрос. Если погодные условия действительно такие, как вы говорите, то я должен представить императору рекомендации как можно скорее. Тем не менее, жители провинции, мне кажется, очень миролюбивы. Только заметил, что тут удивительно мало торговцев и ремесленников.

Вспышка гнева прошла по лицу его собеседника, но он лишь поклонился.

Такесуке сказал:

— Такой человек, как вы, Ваше Превосходительство, недавно прибывший из столицы, не может иметь правильного представления о местных условиях. Говоря от имени князя Уэсуги, а также от своего имени, я предлагаю Вашему Превосходительство мое полное содействие в военных вопросах.

Пока Акитада обдумывал сказанное Такесуке, Уэсуги вернулся к своему вопросу. — Верховное управление провинцией находилось в руках Уэсуги в течение многих поколений, — отметил он. — Не зависимо от того, какие бы талантливые господа из столицы не назначались сюда губернаторами, серьезные вопросы, как правило, всегда решались князьями. Наши уважаемые губернаторы из столицы всегда были очень благодарны тому, что их освобождали от обременительных и опасных обязанностей.

Разгоряченный вином Кайбара криво усмехнулся:

— А как же! Большинство из них не видели необходимости проводить долгие зимы здесь. Они уезжали в длительные поездки в гости к друзьям и родственникам в более умеренных областях. Некоторые так и не возвращались.

Вероятно, это была официальная версия того, что случилось, по крайней мере, с двумя предыдущими губернаторами, которые просто исчезли в середине срока своих полномочий. Завуалированное предположение, что он тоже принадлежит к этому типу коррупционеров, разозлили Акитаду и напомнили ему о состоянии зернохранилища провинции.

— Я хотел спросить вас о последнем урожае риса, — сказал он хозяину. — Мне сказали, что он был хорош, но амбар, кажется, почти пуст.

Уэсуги поднял брови:

— Не говорите мне, что вы не были проинформированы. Амбар, я уверен, что вы это заметили, находится в очень плохом состоянии. В течение многих лет мы храним рис в частных хранилищах. Как хранители провинциальных налогов, мы вынуждены нести дополнительные расходы. Кайбара, запишите, необходимо отправить полный отчет в администрацию.

Это было очень неприятное известие о состоянии дел, но Акитада вынужден был считаться с ним и поблагодарить Уэсуги.

Внезапные, болезненные спазмы в животе вызвали сильную боль, его затошнило, а лицо снова покрылось потом. Пробормотав извинения, Акитада встал.

Быстро появился слуга и вывел его в галерею. Холодный воздух, дувший через решетчатые отверстия, охлаждал влажное лицо Акитады, и он молча проклинал свой предательский желудок, медлительность слуги и долгий путь к уборной.

Там он очистил свой желудок от всего, что съел и выпил, и почувствовал дрожь в коленках от дуновения холодного воздуха. Слуга терпеливо ждал, но Акитаде требовалось очистить голову и отогнать признаки болезни. Он подошел к окошку и оглядел скалистую и лесистую местность ниже резиденции. Снег уже превратил мир в живопись тушью. Синевато-черные штрихи ночи покрывались широкими взмахами белого снега. Вдали, где поземка скрывала холмы и леса, свет и тьма образовали выцветшие таинственно-серые тона. Ведомые порывами ветра, тонкие белые хлопья плясали перед глазами Акитада и толстым слоем покрывали подоконник. Представившаяся сцена казалась ужасающей и прекрасной.

С усилием Акитада стряхнул болезненное настроение и глубоко вдохнул. Он собрал немного снега, чтобы охладить лицо и, когда он почувствовал себя лучше, наклонился, чтобы получить представление о том, где находится.

Справа от него, за углом здания, он увидел часть расположенного ниже двора. Налево от него проходила длинная галерея, и темный лес резко выделялся на фоне покрытой снегом крыши. Галерея заканчивалась павильоном с искривленной крышей, отсвечивающей белым на фоне ночного неба. Золотистый свет лампы исходил из жалюзи павильона, что делало его, казалось, плавающим в голубой темноте, как волшебный фонарь. Картина выглядела неожиданно романтичной, и Акитаде подумалось в эту минуту, что Уэсуги держал там любовницу.