Уна, ни на кого не глядя, гордо вскинула голову, развернулась на каблуках и с достоинством покинула зал. Ганконер с упреком взглянул на Джарета.
— Ты уверен, что выбрал правильные методы обучения?
— Меня обучали гораздо более жестко, — Джарет фыркнул. — У нее дар нестабильный, ты же сам видел. Или она научится им управлять, или он ее уничтожит.
Ганконер искоса глянул на кузена. Да нет, не может быть…
— Джарет, — он на всякий случай отошел на пару шагов. — А ты знаешь, чем отличается обучение девушки-мага от юноши?
Король гоблинов, снова усевшийся на трон, удивленно поднял бровь.
— А есть принципиальные отличия?
— Именно что принципиальные. Удивительно, что она у тебя еще не сгорела. Джар, она девственница! Ей нельзя заниматься магией до того, как…
— Я понял, — Джарет озадаченно покачал головой. — А ты откуда знаешь? Хотя, о чем я спрашиваю, ты же при дворе вырос.
Ганконер про себя облегченно вздохнул и подошел поближе к трону.
— А Дара привязалась к ней, верно? Кстати, как малышка отнеслась к изменению внешности Уны?
— Удивилась, но узнала сразу, — Джарет задумчиво покачивал стеком. — Я понимаю, к чему ты клонишь. Но мне сейчас не хочется любви.
— Речь идет не о тебе, Джарет. Твоя ученица может умереть. Если она тебе совсем не нравится, найди кого-нибудь…
Джарет покосился на Музыканта.
— На себя намекаешь? Ничего у тебя не выйдет, кузен. Уна влюблена в меня.
Ганконер призадумался.
— Умеешь ты находить себе проблемы. Но если рассматривать этот аспект исключительно с медицинской точки зрения, то можно Уну сначала усыпить. Она потом даже не поймет, что изменилось.
Теперь уже призадумался Джарет. Воображение услужливо нарисовало ему соответствующую картину.
— Нет! — он решительно мотнул головой. — Не будем рисковать твоим семейным счастьем, Конни.
Ганконер пожал плечами и отвернулся, скрывая улыбку.
— Как хочешь. Тогда я пойду, а то гномы не туда мебель поставят. Здоровья тебе, кузен.
Вечером, уложив Дару спать, Джарет уселся на подоконник в своих покоях и заглянул в кристалл. Темница освещалась гроздьями магических шаров. Дверь из камеры была распахнута. Та-ак… Он быстро осмотрел комнату.
— Выходи. Прятаться ты еще не умеешь.
Уна появилась из-за балдахина кровати. Платье ее было в совершенно плачевном состоянии. Джарет покачал головой.
— Ступай, переоденься к ужину… Нет, стой! Ожоги есть?
Уна отвела глаза.
— Они уже зажили.
— Неужели? — Джарет пристально смотрел на прожженное в десятке мест платье. — Не ври мне! Магические ожоги даже у опытного мага быстро не проходят.
Уна сжалась. Она не раз видела, как доставалось от короля гоблинам, пойманным на вранье. А у нее и так всё болит. Уна зажмурилась, когда Джарет подошел к ней. Почувствовала его руки у себя на талии и слабо вскрикнула, когда он коснулся одного из ожогов.
— Еще хуже, чем я думал.
Джарет расстегнул на Уне платье и сдернул его вниз. Хмыкнул. Вот упрямая девчонка. И ведь терпела же такое! Он приподнял ее и усадил на кровать. Уна покраснела и обняла себя за плечи.
— Смотри и попробуй понять, что я делаю, — Джарет снял перчатки и медленно повел ладонями над воспаленными пятнами на коже ученицы. — Лечебная магия не слишком эффектна, зато эффективна.
По мере того, как боль уходила, Уна всё больше увлекалась происходящим. Но как следует сосредоточиться не могла. Слишком близко склонился над ней Джарет.
Последний ожог был на бедре.
— Я попробую сама, можно?
— Пока нельзя, — Джарет одной рукой обнял ее, второй провел сначала над ожогом, потом уже по исцеленной коже.
Джарета редко привлекали девушки-сиды. Печально закончившаяся близость с Фионой только утвердила его в убежденности, что человеческие женщины ему подходят больше. Но Уна не вела себя как сид. Как человек, впрочем, тоже. От гоблина в ней остались эмоциональность и пугливость, что странным образом возбуждало.
В его руках Уна дышала часто, как пойманный зверек. Он не спеша целовал ее плечи, шею, губы. Уна вдруг напряглась.
— Еще где-то больно? — Джарет отстранился.
— Нет, — она помотала опущенной головой. — Но я ничего не умею… в постели.
— Ты любишь меня?
— Да, — едва слышно прошептала она.
— Этого достаточно. Джарет опрокинул ее на подушки, зарылся носом в пахнущие дымом кудри и улыбнулся. Его последняя — черная сказка — закончилась. Начиналось что-то совсем другое.
