Черная Скала - [71]

Однажды я видела, как тетя Тасси сделала то же самое — когда она боялась, что ее первый муж вернется в Черную Скалу, чтобы украсть близнецов.

— Марва, ты можешь не волноваться, — сказала я. — Ноги моей больше не будет в этом доме.

Я предложила Вильяму подождать Соломона в парке, но он сказал, что нет смысла терять столько времени, и поднял руку, останавливая такси. Еще через минуту мои вещи погрузили в багажник старой американской машины, и мы уехали.

28

Нельзя сказать, что Эдна Шамиэль была счастлива вновь принять меня в своем доме. Да, она приветливо поздоровалась со мной, но я понимала, что она делает это ради Вильяма. Мне предстояло как следует постараться, чтобы она простила мое долгое отсутствие. И я не сомневалась, что до нее, как и до многих других, уже дошли слухи.

— Очень нехорошо с твоей стороны ни разу не прийти ко мне. — Она укоризненно помахала пальцем. — Все это время я только и слышала от Вильяма, как ты занята. Но я все равно ждала, и ждала, и говорила себе: Селия Д’Обади обязательно меня навестит. Эта девочка меня не подведет.

Почему-то, когда она сказала: «Эта девочка меня не подведет», я едва не расплакалась. Она заметила это и сразу смягчилась.

— Извини, я забыла, что буквально на днях умерла твоя тетя. Вильям говорил, что вы были очень близки. — И тут же: — Ну, пойдем, пойдем. — И она ввела меня в дом.

В доме произошли изменения: появилась небольшая пристройка, что позволило увеличить столовую и получить еще одну спальню. Новая спальня была совсем крохотной, но там помещался узкий матрас вполне достаточной длины. Миссис Шамиэль дала мне чистые простыни и показала крючки, на которых я могла развесить свою одежду. Тем временем Вильям положил остальную часть моих вещей в деревянный ящик под домом. Если не считать пристройки, все оставалось примерно таким, как я помнила: веранда с двумя креслами, изображение Девы Марии, несколько банановых деревьев, хлебное дерево позади дома, кухонный шкаф, набитый тарелками и кастрюлями.

В тот вечер миссис Шамиэль приготовила запеченного цыпленка с кокосом и плодами хлебного дерева. Мы расселись вокруг стола — она, Вильям, и я, — и мне пришло в голову, что хотя многое осталось прежним, но кое-что очень изменилось. А главное, я была уже совсем другой по сравнению с той девочкой, что сидела за этим же столом три года назад. Я обвела пальцем знакомый яблочно-грушевый узор на клеенке. К сожалению, мне совсем не хотелось есть: после похорон у меня начисто пропал аппетит. Миссис Шамиэль сказала, что это потому, что у меня горе.

— Ничто так не убивает аппетит, как грусть и печаль. Что делать, иногда Господь лишает нас тех, кого мы любим, и мы не знаем за что.

После ужина Вильям убрал со стола, а потом дал мне лампу, которую я могла взять в свою комнату.

— Не переживай, — сказал он, глядя на меня теплыми влажными глазами, похожими на два озера. — Все будет хорошо.

Немного позже ко мне постучалась миссис Шамиэль. Выражение лица ее было спокойным и достаточно дружелюбным. Она заговорила шепотом — так тихо, что если бы кто-нибудь стоял рядом, то вряд ли мог бы разобрать хоть слово.

— Нам надо поговорить. — Она присела на край матраса. — Вильям уверяет, что то, что о тебе говорят, — неправда. Что миссис Родригес уехала в Англию, потому что заболела и это никак не было связано с тобой. Но мы-то знаем, что дыма без огня не бывает.

Натянув простыню, я нащупала под подушкой осколок черной скалы.

— Такое часто случается, — продолжала она. — Мужчины, занимающие высокое положение, считают, что им все дозволено.

В свете лампы ее черные глаза отливали золотом.

— Это уже не первый раз. Родригеса давно пора лишить лицензии. Стоило ему сюда приехать и осмотреть тебя, как он уже задумал недоброе. — Тень миссис Шамиэль на стене казалась огромной. — Такие вещи происходят постоянно. Я сталкиваюсь с этим снова и снова. Но это неправильно.

Я опустила взгляд на складки простыни.

— Но вы так не думаете, — сказала я.

Миссис Шамиэль прижала палец к губам.

— Селия, я хочу, чтобы ты кое-что поняла. Я здесь не для того, чтобы тебя судить. Если на то пошло, мне тебя очень жаль. Я знаю, что тебе пришлось многое пережить. Я видела, что перед тем, как ты приехала на Тринидад, с тобой что-то случилось, и я переживала за тебя. Но, видимо, такая уж у тебя судьба, что тебе не везет в жизни. Поэтому я не возражаю против того, чтобы ты пожила в моем доме. Но, — ее глаза превратились в две узкие щелки, — мы обе знаем, как Вильям к тебе относится. Он полюбил тебя с первого взгляда. И ты, и я — мы обе это знаем.

Я кивнула.

— Так вот что я хочу тебе сказать: если ты будешь обижать Вильяма, если ты начнешь морочить голову моему любимому сыну, который и мухи не обидит, я вышвырну тебя на улицу — вот так, — и она щелкнула пальцами. — Ты поняла меня, Селия?

Я еще раз кивнула.

— Вот и хорошо, — повеселев, сказала она. — Давай сделаем вид, что этого разговора не было, но все-таки не будем о нем забывать. Она встала, показавшись мне при этом ужасно высокой. — Доброй ночи. Помни, что завтра будет новый день. Помни, что Господь милостив.

Утром, после того как миссис Шамиэль и Вильям ушли (Соломон в тот день не ночевал дома), я спустилась на улицу и купила газету. Вернувшись домой, я начала изучать раздел «Объявления», отмечая каждую вакансию, которая казалась мне подходящей. Пока не стало слишком жарко, я сходила на почту и обзвонила несколько мест, где требовалась помощь по дому. Но, стоило мне назвать свое имя и предыдущее место работы, мои собеседники тут же теряли интерес. Вероятно, это происходило потому, что все эти места были в Порт-оф-Спейн. У меня в ушах звучал голос Марвы: «Здесь все друг друга знают».