Черная ряса - [31]

Следовало ли мне слушать, в качестве незваного гостя, вошедшего без доклада, разговор, может быть, не предназначенный для постороннего? А с другой стороны, как возможно было предотвратить это, когда голоса доносились до меня через вентилятор вместе с воздухом, которым я дышал? Если наши преподобные отцы найдут, что я заслуживаю порицания, то я покорюсь всякому взысканию, которого достоин с точки зрения их строгой нравственности. В то же время я прошу позволения повторить интересную часть разговора, который я помню почти слово в слово.

Его сиятельству, как первому лицу на ступени общественной жизни, подобает первое место. Он сказал:

— Уже более недели, Ромейн, о вас нет ни слуху ни духу. Отчего вы не показывались?

Здесь, судя по дошедшим до меня звукам, Пенроз встал и вышел из комнаты. Лорд Лоринг продолжал:

— Теперь, когда мы одни, я могу говорить с вами прямо. Вы, кажется, отлично сошлись со Стеллой в тот вечер, когда обедали у нас. Вы не забыли, что говорили мне о ее влиянии на вас? Или вы уже изменили свое мнение и поэтому не приходили к нам?

Ромейн отвечал.

— Мое мнение не изменилось. Я так же твердо, как когда-нибудь, верю в то, что сказал вам о мисс Эйрикорт.

Его сиятельство, весьма естественно, возражал:

— Почему вы в таком случае отдаляетесь от хорошего влияния? К чему подвергаться опасности нового припадка, если есть возможность предотвратить его?

— У меня опять был припадок.

— Который, как вы сами верите, можно было бы предупредить! Вы удивляете меня.

Прошло несколько минут, прежде чем Ромейн ответил с некоторой таинственностью:

— Вы знаете старое правило, друг мой — из двух зол выбирай меньшее. Я переношу свои страдания как одно из двух зол, и притом как меньшее.

Лорду Лорингу стало ясно, что до больного места надо касаться осторожно. Он сказал шутливо:

— Уж не Стелла ли второе зло?

— Конечно, нет.

— Что же?

Ромейн отвечал почти сердито:

— Моя собственная слабость и мой эгоизм! Это недостатки, которые я должен победить, если не хочу стать бездушным человеком. Вот худшее из зол. Я уважаю мисс Эйрикорт и восхищаюсь ею — думаю, что между тысячью женщин не найдется ни одной, подобной ей, но не уговаривайте меня снова увидеться с ней! Где Пенроз? Поговорим о чем-нибудь другом.

Не могу сказать, огорчился или обиделся лорд Лоринг этой безумной речи, я слышал только, как он стал прощаться, говоря:

— Я не ожидал этого, Ромейн. Следующий раз, когда встретимся, мы поговорим о другом.

Дверь в кабинет отворилась и снова закрылась. Ромейн остался один.

По-видимому, он вовсе не желал одиночества в эту минуту. Я слышал, как он позвал Пенроза и как тот ответил:

— Я нужен вам?

Ромейн отвечал:

— Один Бог знает, как мне нужен друг, а другого друга, кроме вас, у меня нет вблизи. Майор Гайнд уехал, а лорд Лоринг обиделся на меня.

Пенроз спросил почему.

Ромейн дал ему необходимое объяснение. Как духовное лицо, пишущее духовным лицам, я обхожу молчанием подробности, не интересные для нас. Сущность сказанного им следующая: мисс Эйрикорт произвела на него впечатление, какого не производила на него ни одна женщина. Если бы он чаще виделся с нею, это могло бы кончиться тем — прошу вашего извинения за то, что употреблю его смешное выражение, — что он «влюбится в нее». В этом душевном или физическом настроении, как бы его ни определяли, вероятно, он был бы не в состоянии сдерживать себя так, как сдерживал до сих пор. Если бы она согласилась посвятить ему свою жизнь, он, может быть, принял бы жестокую жертву. Но лучше, чем решиться на это, ради нее же самой, будет избегать ее — все равно, что бы ему ни пришлось из-за этого выстрадать или с кем бы ни пришлось разойтись.

Представьте себе человека вне стен сумасшедшего дома, рассуждающего таким образом. Признаться ли вам, почтенные собратья, на какую мысль навела меня его исповедь. Слушая Ромейна, я почувствовал благодарность к знаменитому собору, который окончательно воспретил женитьбу священникам католической церкви. Иначе слабость, унижающая Ромейна, лишила бы и нас нравственной силы и священники могли бы сделаться орудием в руках женщин.

Но вам, вероятно, желательно узнать, как поступил Пенроз в этом случае. Я должен вам сказать, что в первую минуту он поразил меня.

Вместо того чтобы воспользоваться случаем и советовать Ромейну искать утешения в религии, Пенроз стал уговаривать его еще раз обдумать свое решение. Вся слабость характера бедного Артура высказалась в его следующих словах.

Он сказал Ромейну:

— Может быть, мне не следовало бы говорить с вами так откровенно, но вы так великодушно открылись мне — вы были так добры и внимательны ко мне, — что участие, которое я принимаю в вас, придает мне смелость. Уверены ли вы, что такая радикальная перемена в вашей жизни, как женитьба, не поведет к совершенному избавлению от вашей болезни? Если это возможно, то разве ошибочно было бы предположить, что доброе влияние вашей жены могло бы сделать ваш брак счастливым? Я не могу брать на себя смелость давать вам советы по этому поводу. Уверены ли вы, что достаточно обдумали такое серьезное дело?

Успокойтесь, ваше высокопреподобие! Ответ Ромейна поправил все дело.