Черная роза - [248]

Не отрывая взора от кровати, она произнесла повелительным тоном:

— Господа! Прошу вас… Оставьте меня наедине с моим мужем.

Бланш вздрогнула. Она наконец узнала Доминик. Девчонка жива!.. Она здесь… Да еще и смеет приказывать — и кому? Самой французской королеве!

Ее величество поднялась так резко, что стул сзади нее чуть не опрокинулся. Но барон де Парди не дал ей открыть рот и сказать хоть слово. Он вдруг оказался рядом с Бланш и крепко, со значением, сжал ее руку.

— Ваше величество, мне кажется, мы должны оставить герцогиню де Немюр вдвоем с ее супругом, — тихо, но почти с угрозой, промолвил Этьен.

Королева сникла.

— Да, барон. Господа, выйдем. — И, бросив, тем не менее, злой взгляд на Дом, Бланш вышла из комнаты. Ее свита последовала за ней. Последним спальню покинул да Сильва; проходя мимо молодой женщины, он печально покачал головой и слегка пожал плечами: мол, я сделал все, что мог; но все напрасно…

…Теперь Доминик видела всю кровать. И Робера, ничком лежащего на ней с закрытыми глазами. Лицо его было повернуто к молодой женщине, и она поразилась, какое оно было бледное. Нет, даже не бледное. Восковое, почти прозрачное, особенно по контрасту с черными спутанными волосами. Но и волосы стали светлее. На висках появилось еще больше седины. И подбородок тоже густо зарос почти белой щетиной. Глубокие складки пролегли с двух сторон крепко сжатого рта. Доминик содрогнулась. Да, страдания превратили Робера почти в старика. Ее красивого, молодого, полного сил мужа!

Зрелище было душераздирающее. Но Доминик не будет плакать! Она — жена Черной Розы… А не какая-нибудь изнеженная аристократочка. И вряд ли ее гордому и храброму герцогу понравится, если она начнет рыдать и голосить над ним.

Она неслышно сделала несколько шагов к постели и опустилась на колени около подушки, на которой покоилась голова умирающего. Протянула руку и коснулась его колючей щеки. Он дышал тихо, быстро и прерывисто. Но жара не было. Услышит ли он, если она заговорит с ним?

— Робер, — сказала Дом негромко. — Это я. Твоя жена, Доминик. Я жива, Робер… Я знаю, ты верил в это. Ты хотел, чтобы меня нашли. И я нашлась. Я выпрыгнула тогда из башни и уплыла по реке. Меня спасли и приютили… добрые люди. Я была ранена, Робер. Но теперь я поправилась. И я вернулась к тебе, любимый. Мы больше не расстанемся… Ты слышишь меня, Робер?..

Похоже, нет. Он все так же быстро дышал. И глаза его были закрыты. Но Доминик не собиралась сдаваться. Он должен услышать ее!

— Мы не расстанемся больше никогда, любовь моя. Больше нам никто не помешает! Никто в этом мире, мой Робер!.. Ты знаешь, — Рауль мертв. Сегодня я убила этого злодея и сняла с его руки обручальное кольцо, которое не успела надеть тебе на палец в день нашего венчания в капелле Руссильонского замка. А Розамонда жива. Не беспокойся за нее, с ней все в порядке. А Рауль… Я вонзала в него стрелы — одну за другой! Он издох на моих глазах, этот пес! Я отомстила за тебя, Робер. И за всех жертв этого чудовища! Робер… Я принесла тебе показать стрелу с его кровью. Его кровь и на моих руках. Открой глаза, любимый… Взгляни, — это кровь твоего злейшего врага! Он не сможет больше причинить вред ни тебе… Ни мне… Никому!

…Ей показалось… Или Робер начал дышать быстрее? Доминик наклонилась и поцеловала его — в сухие сомкнутые губы. В закрытые глаза. Провела пальцами по его волосам и коснулась и их губами… о, этот слабый, едва чувствующийся, но такой пленительно-возбуждающий знакомый аромат!..

— Робер!.. Ты сопротивлялся смерти шесть долгих дней, чтобы узнать обо мне. Теперь, когда ты знаешь, что я жива, когда я вернулась к тебе, — ты должен бороться в десять… в сто раз сильнее! Ты всю жизнь провел в борьбе. Мой бесстрашный, мой смелый, мой сильный герцог Черная Роза! Неужели ты сдашься и уступишь теперь, — когда счастье так близко? Когда некому разлучить нас? Когда я вернулась к тебе живая и невредимая, обожающая тебя и готовая ради тебя на все? Любовь моя, жизнь так прекрасна!.. Взгляни, — она встала с колен, подошла к окнам и, резким движением раздвинув черные занавеси, открыла их настежь, впустив в спальню яркий солнечный свет и свежий воздух, — взгляни, как светит солнце! Как поют птицы за окном, воспевая жизнь и счастье! И мы будем жить как птицы… Свободно и счастливо, не расставаясь ни на миг! Мы уедем из Парижа. В Прованс или Лангедок, туда, где воздух чист и прозрачен. Где шумят леса, журчат ручьи. Где цветут цветы на лугах. Мы будем каждый день гулять там. И заниматься любовью под открытым небом… Помнишь, как мы лежали с тобою в папоротниках, Робер? Как ты обнимал и ласкал меня там? Как мы с тобой целовались? Тогда ты оттолкнул меня. Прогнал от себя… Но теперь между нами нет ни непонимания… Ни притворства… И у нас есть наша любовь друг к другу! … Она вновь склонилась над лицом Робера. Да… Он, действительно, дышит быстрее. И ресницы, длинные черные ресницы, слегка вздрагивают! Неужели он услышал ее?.. — Любимый! У нас будут дети. Столько детей, сколько ты захочешь… Я буду рожать тебе каждый год, — много-много мальчиков, Робер, как ты и хотел! Свобода, счастье, наша любовь и наши дети, Робер, — разве все это не стоит борьбы? Вспомни — наш первенец… Мы назовем его Бертраном… Как твоего прадеда, Робер! А девочку… — тут голос ее все же дрогнул и слезы покатились по щекам, — девочку мы назовем…