Черная роза - [238]

Слуга помог хозяину снять латы. Затем красавчик скинул штаны и лег на меня. Я решила быть покорной и не кричать. Вдруг сын услышит мой крик? Да и пугать Франшетту своим сопротивлением мне не хотелось. Я понимала, что ждать жалости от этих двоих нечего. И, если мы будем непокорны, нас могут избить. А с моей бедной подружкой будут жестоки, и причинят ей лишние страдания. Я верила, что эти негодяи сделают с нами то, что им хочется, и уберутся восвояси.

Сначала я молчала. Но красавчик явно хотел сделать мне больно. И ему это удалось. Я застонала… И еще… По лицу моего мучителя я видела, что мои стоны ему нравятся. О, Мари, это был страшный человек!

И тут это чудовище вскрикнуло… И я в ужасе увидела, что на ноге у него мой Робер. Он вылез из-под лавки и вцепился своими зубками в икру красавчика. Да с такой силой сжал челюсти. что просто повис на ноге мерзавца!

Франсуа подскочил к лавке и не без труда, схватив за шиворот, оторвал моего сыночка от своего господина. Я увидала кровь, бегущую из икры моего мучителя. И кровь на ротике Робера.

«Вот злобный щенок! — воскликнул красавчик, потирая укус. — Ублюдок!.. весь в папашу!» — «Что с ним делать, монсеньор?» — спросил слуга. А мой сыночек вырывался из его рук. — «Что делают со щенками? Утопи его. Отнеси к реке… И брось в воду!» — И, Мари… — Тут голос Терезы совсем стал бесцветным. — И, Мари, этот монстр Франсуа взял моего сыночка под мышку… И вынес из дома…

Доминик почувствовала, как слезы покатились из ее глаз. Несчастный маленький Робер! Несчастная мать! Что Дом могла сказать ей?.. В этом горе не могло быть никакого утешения.

— Когда Франсуа вернулся, — продолжала Тереза, — красавчик спросил его: «Ты утопил ублюдка Робера?»… «Да, — ответил слуга, — мальчишка только пискнуть и успел, когда я кинул его в реку!» … Ах, Мари! Тут я, кажется, закричала… забилась… И лишилась чувств.

Очнулась я от страшных криков Франшетты. Красавчик вонзал в нее кинжал… он бил мою подружку по животу… по груди… Кровь так и брызгала во все стороны. Это был кошмар наяву, Мари… И я опять погрузилась в темноту.

…Я пришла в себя от холода. Я лежала со связанными за спиной руками на берегу Вьенны. Стояла глубокая ночь. Я чувствовала, что к ногам моим что-то привязывают. «Ну, — сказал голос красавчика, — мальчишку и одну шлюшку мы отправили на корм рыбам. Теперь дело за второй. Франсуа! Ты ей руки крепко скрутил?» — «Не беспокойтесь, монсеньор… Накрепко! К тому же она в обмороке. А с камнем на ногах она сразу пойдет ко дну!» — «Ну… Тогда — раз, два, взяли!» Меня подняли и швырнули в воду. Я успела набрать в грудь побольше воздуха… И, оказавшись под водой, попыталась разорвать путы. И мне это удалось. Потому что мое платье, которым меня связали эти изверги, было старое и ветхое. А я, Мари, сильная. Я освободила руки. Нагнулась — и мне удалось развязать узел на спутанных ногах, к которым был привязан большой камень. Я вынырнула и позволила течению унести меня подальше от того места, где убийцы кинули меня в воду. Потом я вылезла на берег.

Уже светало. Где это чудовище Франсуа бросил моего сыночка в воду?.. Я, шатаясь, пошла вдоль реки… И вскоре увидела на воде что-то красное. Мари!.. Это была рубашечка Робера! Я бросилась во Вьенну и поплыла. Алая рубашонка зацепилась за какой-то корень, торчавший из реки. Вот и все, что осталось от моего несчастного мальчика… Тельце его я так и не нашла, хотя долго ходила вверх и вниз по Вьенне и звала его. Но он не откликался. Он ведь совсем не умел плавать, хоть и не боялся воды! Потом я опять лишилась чувств. Придя в себя, пошла к своей избушке.

…Их там, конечно, уже не было. Они уехали. Я стояла на пороге и боялась открыть дверь и войти. Потом я подумала — а вдруг это все был кошмар… вдруг мне все это только приснилось?.. Приезд незнакомцев… Насилие надо мной и Франшеттой… И мой утопленный сын?.. Войду — а он бросится мне навстречу… Закричит: «Мама!» Веселый… Радостный… Обнимет меня своими ручками… Прижмется головкой к моим коленям…

Когда я решилась и вошла, Мари… Избушка была вся залита кровью Франшетты. Мои босые мокрые ноги сразу стали красными. Да… Алая кровь… И алая рубашка моего сына… И страшная тишина.

Тереза замолчала. Доминик, потрясенная ее рассказом до глубины души, не решалась заговорить первой. Наконец, вдова лесника сказала:

… — Теперь, Мари, ты знаешь почти все. Я похоронила Робера… вернее, его рубашечку и все его игрушки, здесь, под старым кленом. А тела Франшетты я так и не нашла. Я долго не могла оправиться от своего горя, Мари. Еле ходила. Ничего не ела. Стала похожа на скелет. Однажды, переходя вброд ручей, я случайно посмотрела вниз, на свое отражение, — и увидела иссохшую старуху с совершенно седыми волосами. Но мне было все равно. Я хотела умереть. И ничто больше в мире не могло тронуть меня, особенно после того, как однажды от бродячих цыган с юга я узнала, что герцог Черная Роза тоже погиб… Его убили под Тулузой… Жить мне больше было не для чего.

…Но однажды, Мари, мне приснился сон. Мой сыночек и Франшетта — они глядели на меня с небес. И плакали… И говорили мне: «Мамочка! Тереза! Не умирай!.. Найди и покарай нашего убийцу! И тогда наши души успокоятся!»