Черная река. Тоа-Тхаль-Кас - [31]

Есть что-то призрачное в сентябрьской ясности, когда первый ток холодного воздуха, перекатив через южные склоны, приносит заморозки в долину. Наспиртованный морозом воздух для начала всегда ярко-ярко высветит какую-нибудь одну мелочь — лист, птицу. Затем, словно кто отдернул занавес, скрывавший холст великого мастера, видишь всю филигранную работу в целом. Багряные клены роняют робкие взгляды. Подобрав ноги, сдвинув рыжекудрые головы, о чем-то толкуют тополя. Березы в лайковых перчатках, напудренные осины. В прогалах между деревьями вспыхивает солнце. Зеленый ковер усеян конфетти иван-чая. Мы пробираемся через чащу почти неслышно.

Путь пересекает черная медведица с тремя медвежатами [35]. Скачем за ними. Звери разжирели от голубики. Медвежата с ходу вскарабкиваются на тополь, а мамаша, раздосадованная нашим вторжением, ходит вокруг ствола и угрожающе ворчит. Один из уморительных зверенышей лезет на верхушку, раскачивается и едва не грохается наземь.

Черные медведи лазают по деревьям ради забавы, как мальчишки. Кроме того, на деревьях они спасаются от гризли [36]. Карабкаясь по стволу, медведь обхватывает его с обеих сторон в отличие от пумы, которая на дерево взбегает по-кошачьи. У пумы четыре когтя на каждой лапе, а на передних к тому же большие пальцевые отростки. У медведя пять когтей, но нет отростков. Что касается гризли, то их медвежата также иногда залезают на деревья, это я сам не раз наблюдал [37]. Вообще же гризли для этого приспособлен хуже, чем черный медведь, да и не склонен лазать по деревьям: нрав у него серьезный. Крупный черный медведь тоже не всегда может влезть по стволу.

Обычно взрослому гризли мешают лазать вес и длинные когти на передних лапах, но одного зверя я застрелил прямо на дереве. Это была взрослая медведица в сто сорок килограммов весом. Она была тощей, а дерево удобным, к тому же по пятам за ней гнались собаки. Эта медведица была когда-то ранена, порядком запаршивела и начала потаскивать скотину. В тазобедренном суставе у нее засела пуля, когти были искривлены и обломаны, несколько пальцев перешиблено, зубы сносились (три разрушенных коренных и два расщепленных клыка), на крестце виднелась большая плешь, выеденная каким-то кожным заболеванием. Цветом она напоминала стог прошлогоднего сена.

Когда ветер начал накатами доносить гул водопада Чайни-Фолз, я слез с лошади у небольшого родника и развел костер. Слим и Чарли, конечно, не откажутся от кофе. К тому же Слим, надо думать, тоже пожелает прокатиться верхом.

По пути к Сухому озеру и к Тополиной горе переправляться через Ючинико лучше всего вброд у Клускуса, в шести километрах ниже озера Тайттаун. У Тополиной горы по Жирному Пути можно ехать машиной не меньше чем до Клускойл, а когда сухо, то и до переправы у Пэн-Медоу и до охотничье-рыболовной базы Банч Трюдо у нижнего края Ючиникских озер. Состояние дороги всецело зависит от осадков. Именно между Клускойл и Ючиникскими озерами самые непролазные лужи, какие я когда-либо видел. Эта «проезжая» дорога на самом деле просто изрытая «джипами» грунтовка, которую не подправляет никто, кроме несчастных путников. Выезжающие «на природу» горожане расколошматили ее в пух и прах. Сам я предпочитаю катать по ней в кабриолете Чарли. На Черной этот экипаж вполне заменяет вездеход «Бентли» с пневматическими шинами и прочими чудесами, а иногда и автомобиль-амфибию.

Первый брод через Черную — наверху, у переправы Пэн-Медоу, в шестнадцати километрах к западу от Клускойл и трех километрах к востоку от Ючиникских озер. Переправа очень опасна весной, и несколько всадников чуть не отдали там концы. Кто-то, кажется, действительно погиб. На этой переправе нужна осторожность, особенно в половодье или если подозреваешь, что воды прибыло. Окунувшись в этом месте с головой и провентилировав вопрос с начальством, Пол Крестенюк установил там водомерную мачту с отметкой безопасного уровня для верхового и колесного брода, но этот первобытный прибор просуществовал недолго. Маленький Чарли всегда пробует брод верхом, так как река часто меняет русло и броды перемещаются. Хотя в ширину эта переправа около ста метров, к середине лета глубина ее обычно не больше полуметра, и благодаря твердому галечному дну с не очень крупными булыжниками она вполне безопасна. В эту пору Чарли перегоняет там повозку без особых хлопот.

На южном берегу хорошая грунтовая дорога ведет к поселку Клускус, где в 1793 году стояли «два строения, занимавшие восхитительное местоположение», к водопаду Кусьюко и озеру Цача, к Улькатчо и к реке Дин. Все это — участки Жирного Пути. Из Клускуса можно вернуться в Назко тропой на Бэцэко, замкнув круг. Клускус значит «полубелорыбица». Так в индейской мифологии называется волшебная рыба с большим жирным телом и маленьким круглым ртом.

Если в Черной бурлит половодье, самое лучшее, что можно придумать, это проехать по тропе вдоль северного берега пять километров на запад и напроситься на обед к Банч Трюдо, лучшей поварихе во всей округе, имеющей диплом проводника и обучающей искусству верховой езды и умению разбираться в лошадях любого юнца, оказавшегося поблизости. Обычно гости прилетают из Кенеля на гидроплане. Осенью на Ючиникских озерах собираются тысячные гусиные стаи, и каждый год Банч пересчитывает там последних шестьдесят — восемьдесят лебедей-трубачей, сохранившихся в Британской Колумбии. Лебеди одними из последних улетают дальше на юг или запад, дождавшись, пока озеро окончательно затянется льдом. Сколько-то лебедей, канадских казарок и крякв всегда остается на зимовку, кормясь у быстрин и порогов. Здесь и в соседних озерах много пятифунтовой форели и пятнадцатифунтовых гольцов и мальмы. В верхнем озере раз поймали гольца, который весил сорок фунтов.