Чёрная Пешка - [2]

Как один на подбор, ровный пешечный строй.

Предрассветный туман — не сражения дым.

Улыбается ласковый белый король

Одинаково, впрочем, и тем и другим.

Как и в жизни, так и на пространстве доски

Красота и порядок превыше всего.

Он приветствует всех легким взмахом руки,

Подчиненных желанью его одного.

Этот ласковый белый король —

Он не сделает первый ход.

Этот ласковый белый король —

При опасности в тень уйдет,

Где на клетчатом поле доски

Всяк свою выбирает роль.

Обстоятельствам вопреки

Он — король.

Эта черная пешка стремится вперед

В окруженьи подобных ей черных друзей.

Эта черная пешка никак не поймет,

Что не может на поле быть столько ферзей.

Есть у каждой фигуры особая стать,

Каждый в сложной игре сам себе господин.

Черной пешке не терпится кем-нибудь стать,

Только много таких, а король-то один.

Этот ласковый белый король —

Он не сделает первый ход…

Но меняется соотношение сил,

Кто бы ни был соперник — игра есть игра.

Властно требует тот, кто недавно просил:

«Где ты, белый король? Посчитаться пора».

Был ты волен идти в направленьи любом,

Только путь к отступлению все же один.

Край доски, как стена, не пробьешь ее лбом.

Черный ферзь — на доске он теперь господин.

Е.Романов

Два ответа, данных на два не заданных вопроса или Вместо предисловия

Что?

Отлично понимаю, что написанная мною книга останется практически невостребованной по двум причинам.

Во-первых, из-за содержания. Ну, кому, скажите на милость, интересно, что происходило много лет назад на Саракше? Двум-трем десяткам историков-параллелистов? Десятку заслуженных ветеранов-прогрессоров, из коих один, быть может, даже бывал там? «Да и вообще, — спросит рядовой обыватель, — что такое Саракш и где, собственно, это?» И будет, разумеется, абсолютно прав со своей точки зрения.

Во-вторых, из-за формы и стиля изложения. Мне очень не хотелось бы, чтобы вы приняли «Чёрную Пешку» как высокохудожественное литературное сочинение о прогрессорах или прогрессорстве… и разочаровались. Я просто не смогла бы этого сделать, поскольку не обладаю ни малейшими писательскими способностями и ясно осознаю это. В «Пешке» нет закрученного сюжета и драматических коллизий, контрастных персонажей и прочего — забавлять скучающих развлекательным чтивом, спекулируя на скандальной теме, я не хотела изначально. Но это и не публицистика — сколько уж пафосных филиппик понаписано за последние полвека на столь благодатную тему.

Тогда что же перед вами? Трудно сказать. Возможно, полудокументальное произведение, поскольку все основано на подлинных материалах. При этом я старалась подвергать их минимальной обработке и лишь в тех случаях, когда иначе было никак нельзя. Здесь вы встретите цитаты из документов, сохранившихся в электронных архивах Большого Всепланетного Информатории и в уникальных (даже бумажных или дисковых!) формах. На основе ментограмм составлены текстовые реконструкции событий, причем я сохраняла за собою право на собственное восприятие и истолкование увиденного. Из ментограмм также взяты почти все изображения. Карты и схемы частично составлены мной, частью — заимствованы из раз-личных источников. К сожалению, не всегда удавалось точно определить их авторство. Я была бы очень благодарна специалистам, которые помогли бы в поиске авторов.

И вот — «Пешка» написана… Цитирую: «И наконец, «тройное правило», о котором все знают и которое всегда — в бесплодных поисках Mensura Zoili — забывают. НАДО БЫТЬ ОПТИМИСТОМ. Как бы плохо ни написали вы свою повесть, у нее обязательно найдутся читатели — многие тысячи читателей, которые сочтут эту повесть без малого шедевром. В то же время НАДО БЫТЬ СКЕПТИКОМ. Как бы хорошо вы ни написали свою повесть, обязательно найдутся читатели, многие тысячи читателей, которые будут искренне полагать, что у вас получилось сущее барахло. И, наконец, НАДО БЫТЬ ПРОСТО РЕАЛИСТОМ. Как бы хорошо, как бы плохо ни написали вы вашу повесть, всегда обнаружатся миллионы людей, которые останутся к ней совершенно равнодушны, им будет попросту безразлично — написали вы ее или даже не начинали вовсе. Dixi et animam levavi.»¹

Людей, о которых я пишу, большей частью уже нет в живых. Если их потомки посчитают, что, высказывая в резкой форме личные мнения и впечатления, я чем-то оскорбила память ушедших — что ж, заранее прошу меня извинить, но иначе не смогла…

Как?

В начальной школе я одинаково относилась ко всем учебным дисциплинам, никакую из них особенно не выделяя. И, разумеется, как и большинство ребят, совершенно не представляла, чем буду заниматься, когда стану взрослой. Все началось с того, что в третьем классе Учительница поручила мне составить генеалогическое древо семьи. Домашнее задание было встречено мною, помнится, без особенного энтузиазма. Я при подготовке расчертила экран таблицей и поплелась собирать данные о предках. То, что мой папа, Сяо По, встретился с мамой, Анной Всеславовной Луниной, когда они были еще студентами Целиноградского института наномедицины, я знала. Они многое рассказывали о своей молодости. А вот сведения уже о дедушках-бабушках по маминой и папиной линии ограничивались лишь вполне логичными предположениями, что те существовали. Мама выдала всю необходимую информацию и тогда я даже не обратила внимание на то, что о родителях отца она поведала куда подробнее, чем о своих. Особенно лаконичными были сведения об ее отце, моём дедушке, Всеславе Лунине. Мама даже не сообщила, какой была его профессия. Так что первым прикосновением к семейной Тайне это назвать нельзя. Учительница заметила, что ожидала от меня большего, но родословие приняла.