Черная пасть - [15]

— Ну, паря, давай знакомься! Это командиры партизанские, — сказал дядя Иннокентий, обводя взглядом семерых мужиков. — Это сынок Бадмахи Галанова. С отцом мы в японскую бедовали, помесили грязищу маньчжурскую, попили ханшиуу, яз-зви ее дери, дрянной китайской водки из гаоляна... Ну, садись, паря, подкрепляйся!

Хозяйка внесла большую деревянную чашу с дымящимися пельменями.

— Чем богаты, тем и рады! — с поклоном проговорила она. Чимиту показалось, что хозяйка пропела эти слова. Мужики стали накладывать пельмени в глубокие деревянные чашки. Чимиту пельмени наложила сама хозяйка.

После обеда Чимит рассказал все, что видел в американском отряде и что передавал отец.

— Ну, мужики, подумали? Давай говорить будем! — после нескольких минут молчания сказал Бутырин.

— До ущелья Согжоев, кажись, сутки ходу? — уточнил один.

— Ежели долгий бой — нам будет хана. Патронов мало. Надо придумать наподобие летнего грома: трах-бах! Шуму чтоб было — до небес! — заметил другой.

— Гранатами надо их да залпами — коней сбить, чтобы очумели да подавили своих же, — предложил третий.

Дядя Иннокентий, подытоживая, заговорил неторопливо:

— Ладные мысли высказаны, мужики. Верно, гранатами их надо глушить. Их хватает у нас, вчерась из Иркутска подослали по морю. Обещаны патроны, но ждать нам недосуг. Надо отобрать хороших ребят-городошников — пусть они пошвыряют, чтоб мериканам небо с ладошку показалось! И верно насчет залпов. Коней напугать надо как следовает — тогды долгому бою не бывать. Залпа четыре трахнем. Ежели удержатся — прицельно бить. Ишо нет вопросов? Через два часа выступать! А знаете, мужики, я сначала ни хрена не понял из задумки ревкома: как это отдать золото мериканам? А потом дотумкал: здорово придумано! Выходит, мериканам этим спасибо сказать надо — золото помогают нам вывезти! А то ить чисто замучили из ревкома: «Что слышно из Черной Пасти?», «Хорошо ли вооружены шахтеры?». Теперь, кажись, все!

— Дядя Иннокентий, а я? Поеду с вами? — поняв, что разговор закончен, подал голос Чимит.

Иннокентий Бутырин оглядел его, махнул рукой.

— Возьмем! Придется ему и ружьишко дать, а то ить заплачет казак. Как думаете, мужики: можно казака безоружно в бой посылать?

— Надо, надо ему ружжо выдать! — сказал один из командиров. — Коня-то как здорово выручил!

Мужики еще попили чаю, не торопясь, разошлись. Чимит никак не мог сообразовать такое их поведение с тем, что было решено: выступать через два часа! Почему же они нисколько не торопились? С этим вопросом он обратился к дяде Иннокентию.

— Эт-то хорошо ты заметил, — улыбнулся Бутырин. — У нас мужик сурьезный, суеты он не любит, он тебе скажет: «Хочешь торопиться — не спеши!» В назначенный час он будет на коне... Так, говоришь, энтот круглолицый к Черной Пасти подался? Ужели он лазутчик от банды?..

— Нет, дядя Иннокентий, они только втроем и блукали в тайге. Никак не может быть, чтоб от банды!..

— Хорошо, ежли так, — задумчиво произнес Бутырин. — А то вдруг от банды какой, и она расколотит мериканов?..

ДИПЛОМАТЫ ИЗ ЧЕРНОЙ ПАСТИ

Семь Старцев[3], вдоволь наслушавшись воинственных выкриков майора Джекобса, смеясь, начали продвигаться к зениту, чтобы успеть к рассвету заглянуть в дымоходы юрт всех злодеев, готовящих преступления. Эти Старцы, говорится у бурят, ведут счет преступлениям на Земле — все они видят со своей ночной высоты, все они знают, но ничем помочь не могут никому. Могут только плакать от жалости к жертвам преступлений — и слезы их ложатся росой на предутренней Земле. Наверняка Семь дотошных Старцев заглядывали в один из домов поселка, а точнее в землянку, где всю ночь не спали люди, собранные для решения важного дела. Стены этого дома возвышались над землей всего на три-четыре бревна. Вряд ли видели даже Семь Старцев такое сооружение. Чтобы попасть в него, надо спуститься по ступенькам в подземелье. Но войдя в него, всякий остановится ошеломленный, ибо попадает в настоящий дворцовый зал! Паркетный пол, стены из карельской березы, потолок из мореного дуба, который опирается на столбы-колонны, с трех сторон обшитые полированными листами, а с четвертой — чудо-зеркалом, то невообразимо вытягивающим человека, превращая его в худосочное змеевидное существо с громадной головой, то в карлика чудовищной толщины с крошечной головкой. Три незеркальные стороны этих столбов были разрисованы, изображая ветви всех деревьев, какие только растут в Сибири, а на этих ветвях так похоже, так красочно нарисованных, что хотелось даже потрогать, сидели все птицы, что водятся в сибирских лесах. Было видно, что над этими листами работали не мастера из азиатских стран, а умельцы с русского севера, с Беломорья, родного Самойлову.

В тот час, когда Джекобс еще допивал свой «Наполеон», который Самойлов полностью предоставил в распоряжение майора, в подземном зале на скамьях-плахах, поставленных на круглые пиленые чурбаки, сидели шахтеры. Судя по тому, что люди сидели в напряженном молчании, даже не курили, можно было сразу же догадаться — не пустяковое дело собрало их в полночный час! Призрачный свет от двух масляных плошек освещал сидевшего перед собравшимися рыжебородого гиганта, сверлившего взглядом молчаливые ряды. А когда он поднялся, то язычки пламени на коптилках качнулись, и оттого рыжебородый показался еще более высоким, грозным.