Черная молния. Тень буревестника. - [15]

— Я уже старый человек, — заныл Маузер, — сердце пошаливает, умру похоронить некому…

Сердце у него работало без перебоев, смерти он не особенно боялся, да и вообще проблем со здоровьем у него не было, но он легко выстраивал легенду о больном одиноком наивном старикане.

— … так вот ты просто звони раз в сутки вечером, а если не ответил, то вызывай Скорую и милицию. Триста баксов долга, это оплата за твои звонки. Я тебе и расписку выдам, что звонишь по моей просьбе. Ну на всякий случай. Договорились?

— Я еще могу и за лекарствами в аптеку сбегать, в магазин за продуктами тоже, — с готовность приняла его легенду Маша, — и прибраться и сготовить если надо, вы мне помогли, я вам, а деньги верну, обязательно верну…

— Вот и договорились, — закончил разговор Маузер.

Так и подружились. Девушке в этом ледяном городе не хватало человеческого тепла, а он уже совершенно замерз «на холоде». Они грелись у одного огня, самого древнего и теплого огня человеческой дружбы. Он ее подкармливал, подкидывал немного деньжат, она ему готовила и бегала в магазин и аптеку. Сердечные лекарства он выкидывал в контейнер за два дома от его квартиры, приготовленную пищу деликатно нахваливал. Иногда вечерами пили чай и разговаривали, «за жизнь». Он попросил ее если чего похоронить его. Она всплакнула и согласилась. Постоянное наличие у него, «старого больного пенсионера» денег он легендировал проданной в области дачей. На деликатный вопрос о семье, ответил коротко: не сложилось.

Тем вечером она пришла хмурой, подавленной, испуганной. За чаепитием расплакалась. Сказала, что больше терпеть не может и уезжает домой. К ним в университет с гор приехали и переводом на их курс сразу приняты «на бюджет» двое молодых темпераментных толерастов. К ней пристают, защитить некому. Ей открыто обещали, если не «даст по хорошему» то скопом изнасилуют. В милиции ей с недоброй усмешкой заявили, чтобы она не давала повода, тогда к ней и приставать не будут. Она по детски беззащитно плакала за столом и жаловалась этому одинокому старику, не потому, что искала защиты у немощного больного человека, а потому что ей в этом ледяном городе некому было пожаловаться. Маузер внимательно слушал. Он был из тех кто не бросает в беде своих друзей. Он был офицером советской разведки и знал что и как надо делать, он был патриотом и знал, что сделать обязан. Он был нелегалом и знал, что не имеет права ошибаться.

Через день в деканат позвонили из ВИЧ диспансера и проинформировали, что их студентка ВИЧ инфицирована, строго потребовали, чтобы эта информация не распространялась среди студентов и преподавателей. Через час новость о том, что Маша попустившая пару занятий больна СПИДом знал весь университет. От нее шарахались. Она стала неприкасаемой.

Еще через три дня двух студентов бюджетников нашли с пулями в затылке. Эксперт криминалист дал заключение: убийца профессионал стрелял из пистолета Mauser модели 1934 года, калибр 7.65 мм.

В конце месяца в университет к ректору приехал главный врач диспансера, потом они вместе пришли в деканат, вызвали Машу и врач в присутствии преподавателей публично извинился перед ней за допущенную ошибку, медицинская сестра перепутали анализы, СПИД был у другой девушки, а Маша совершено здорова, вот сами смотрите это результаты анализов и контрольных тестов.

В благодарность за принципиальность в выполнении врачебного долга, за умение откровенно признать свои ошибки, Маузер перевел на банковскую карточку главного врача его годовую зарплату. В рублях, хотя принципиальный «доктор» когда они еще только договаривались просил доллары.

Связать случай с ошибкой анализов и убийством студентов следствие не могло, не было оснований. Маузера не зря в далеком прошлом считали звездой советской разведки. Он был весьма опытным, осторожным человеком и знал, что не может довольствоваться только своими предположениями о ходе следственных действий, он обязан знать. Не обязательно подкупать следователя и оперов, это опасно, это может навести на его след, в разведке его учили тактике непрямых действий и техническим приемам снятия информации. Маузер следил за специальными новинками всевозможных технических устройств и имел достаточно средств для их приобретения.

Следователь по уголовному делу в утренней давке в метро и не заметил, что его сосед по вагону опрятный скромно одетый пожилой мужчина легко провел руками по его одежде.

Дальше дело техники и Маузер узнал все версии которые отрабатывало следствие. Убийство связанное с коммерческой деятельностью родителей убитых или вполне возможно убийство связанное с деятельностью националистического подполья. Обе версии активно отрабатывались и Маузер многое узнал о деятельности автономных групп. Особо опасной своими дерзкими действиями и точечными ударами была одна из них, операм был известен только псевдоним ее командира: Макс. В контакте со следствием работали и сотрудники отделов по борьбе с экстремизмом и Маузер услышал, что через информатора оперативники скоро установит личности нацистских бандитов. Маузер был советским человеком и ненавидел нацистов, в мыслях он пожелал оперативникам удачи и слушал дальше, скорее по въевшейся привычке доводить дело до конца и от скуки. В разговорах следователя с операми, обсуждались, все дела этой преступной группы неонацистов. Они уничтожали убийц и насильников в отношении которых прекращались уголовные дела, они вставали на пути торговцев наркотиками открыто работавших под прикрытием коррумпированных чинуш в погонах, они как могли защищали тех, кого самые дорогие самые любимые толерантные россияне подвергали физическому и психологическому террору. Эти отвратительные преступники были молодыми людьми и они по незнанию делали ошибки, оставляли следы и по ним шли защищающие наше толерантное общество бесстрашные оперативные работники. Ближе, еще ближе, еще шаг и скоро, очень скоро этих жутких нацистов увидят в лицо, закуют в наручники и получат за их головы выслуженные премии, награды и повышение по службе.