Черная метка - [7]

— Чтобы узнать, что находится в контейнере, необязательно в него заходить, — прибавил Шоу.

Я сменила обувь на черные кроссовки и натянула бейсболку. Андерсон широко раскрытыми глазами смотрела на мой «мерседес».

— Может, мне тоже пойти работать в полицию штата? — ухмыльнулась она.

Я смерила ее взглядом и посоветовала:

— Если собираетесь входить внутрь, предлагаю переодеться.

— Мне нужно сделать пару звонков, — сказала Андерсон и отошла.

— Не люблю советовать людям, как нужно выполнять их работу, — осторожно произнес Шоу, — но что, черт возьми, здесь происходит? У нас в порту покойник, а копы присылают эту маленькую дрянь!

Желваки у него играли, со лба скатывался пот.

— Знаете, в нашем деле много не заработаешь, если не крутиться. Однако прошло уже два с половиной часа, и ничего еще не крутится.

Он изо всех сил старался не выругаться при мне.

— Мне, конечно, жаль умершего, — продолжил он, — но очень хотелось бы, чтобы вы сделали все, что требуется, и уехали. — Шоу снова сердито посмотрел на небо. — Это касается и журналистов.

— Мистер Шоу, — спросила я, — что перевозили в контейнере?

— Немецкое фотооборудование. Вам следует знать, что пломба на контейнере не повреждена, поэтому не похоже, чтобы кто-то трогал груз.

— Контейнер пломбирует отправитель?

— Да.

— Это означает, что, когда корабль отплыл, тело, живое или мертвое, скорее всего находилось внутри?

— Похоже на то. Номера соответствуют зарегистрированным на таможне, внешне — ничего необычного. Кстати, груз растаможен пять дней назад. Поэтому мы сразу поставили его на платформу. Потом почуяли запах и поняли, что контейнер никуда не поедет.

Я оглянулась, стараясь охватить взглядом всю сцену. Легкий ветерок зазвенел цепями кранов, которые выгружали из «Евроклипа» стальные балки из трех трюмов одновременно, пока работа, как по команде, не прекратилась. Автопогрузчики и грузовые автомобили тоже были остановлены. Докерам и экипажам ничего не оставалось делать, кроме как глазеть на нас.

Некоторые смотрели с бортов и через окна корабельных надстроек. От покрытого нефтяными пятнами асфальта и разбросанных тут и там деревянных рам и растяжек поднимался жар, на переезде за складами лязгал и скрипел маневровый тепловоз. Всюду чувствовался сильный запах креозота, но и он не мог перебить витавшего как дым смрада гниющей человеческой плоти.

— Откуда прибыл корабль? — спросила я Шоу, заметив, что рядом с моим «мерседесом» припарковалась полицейская машина.

— Два месяца назад из Антверпена, — ответил тот, глядя на «Сириус» и «Евроклип». — Корабль под иностранным флагом, как и все остальные. Американский флаг мы видим, только если его поднимают из вежливости, — добавил он с некоторой долей огорчения.

Человек, стоящий на палубе по правому борту «Евроклипа», рассматривал нас в бинокль. Мне показалось странным, что в такую теплую погоду он одет в рубашку с длинными рукавами и длинные брюки.

— Черт, какое яркое солнце. — Шоу щурился от бьющего в глаза света.

— Что насчет безбилетников? — задала вопрос я, хотя не могла представить никого, кто захотел бы прятаться в запертом контейнере на протяжении двухнедельного путешествия в открытом море.

— Ни разу не слышал ни об одном безбилетнике. Кроме того, мы не первый порт, куда заходило это судно. Портом назначения был Честер, штат Пенсильвания. Большинство кораблей ходят из Антверпена в Честер, потом сюда, а от нас — прямиком в Антверпен. Безбилетник скорее всего сойдет в Честере, вместо того чтобы ждать до Ричмонда. У нас специализированный, малопосещаемый порт, доктор Скарпетта.

Я с изумлением увидела, как из только что припарковавшегося патрульного автомобиля выбрался Пит Марино.

— В прошлом году к нам зашли около ста двадцати океанских кораблей и барж, — продолжал говорить Шоу.

Марино был детективом все то время, которое я его знала. Мне никогда раньше не приходилось видеть его в форме.

— Если бы я оказался на его месте или был нелегальным иммигрантом, то стараясь покинуть судно, выбрал бы крупный порт, такой как Майами или Лос-Анджелес — там можно легко затеряться.

К нам, жуя резинку, подошла Андерсон.

— Дело в том, что мы срываем пломбу и открываем контейнер, только если подозреваем, что там находится нелегальный груз: наркотики, незадекларированные товары. Чтобы поддерживать порядок, мы время от времени выбираем корабль и проводим полный досмотр.

— Хорошо, что мне больше не приходится одеваться как он, — заметила Андерсон, когда Марино с самоуверенным воинственным видом направился в нашу сторону. Он всегда вел себя подобным образом, когда чувствовал нерешительность или находился в особенно отвратительном настроении.

— Почему он в форме?

— Его перевели в другой отдел.

— Ясно.

— С тех пор как управление возглавила заместитель шефа полиции Брей, у нас много перемен, — сказала Андерсон, как будто гордилась этим фактом.

Я не могла себе представить, зачем кому-то понадобилось переводить обратно в патрульные такого опытного полицейского. Интересно, когда это случилось? Мне было обидно, что Марино не поставил меня в известность, и стыдно, что я не узнала об этом сама. Прошло несколько недель, может быть, месяц, с тех пор, как я ему звонила в последний раз, чтобы узнать, как идут дела. Не могла вспомнить, когда приглашала заглянуть ко мне в отдел на чашечку кофе или домой на ужин.