Чёрная магия - [158]

Ручеек понятия не имел, что такое «оштрафовать», но был уверен, что лучше этого избегать, как по отношению к себе, так и по отношению к своему жалованью. Но ничего страшного. Он и не слышал никогда о нагревании воды для стирки. И дома у них в горячей воде мылся только отец, да и то лишь зимой.

После ужина Ручеек отыскал лохань для стирки, прикинул, сколько воды потребуется, чтобы отмыть и ополоснуть одежду и себя, и принес от главной цистерны большой кувшин. Он разделся, намочил одежду, разложил ее на стиральной доске и начал намыливать.

— Ах ты паршивец! — воскликнула Жаворонок у него за спиной. Голос ее был полон отвращения.

— Я еще не вымылся, — отозвался Ручеек.

— Да какое мне дело, грязный ты или нет, дурень? Ты голый!

— Извини, я как-то не подумал, что надо стирать одежду, не снимая ее.

— Вы что, у себя в Фарзибеке всегда стираете одежду голышом? — язвительно поинтересовалась Жаворонок.

— Да, — ответил Ручеек. — Либо стирать голым, либо сидеть в доме голым как младенец, пока ее стирает кто-то другой. Только в Фарзибеке девушкам хватает здравого смысла держаться подальше, пока парни стирают. А нас, парней, просто поубивали бы, если бы мы подошли к девушкам так, как ты сейчас ко мне.

Вообще-то он говорил не совсем правду. Взрослые парни в таких случаях не снимали набедренной повязки. Но у Ручейка ее еще не было.

— Мне тоже нужно постирать, — заявила Жаворонок. — Хозяйские вещи.

— Тогда тебе придется либо подождать немного, либо действовать с закрытыми глазами, потому что я отсюда не уйду, пока я и моя одежда не будем чистыми.

— Да твои вещи сто лет сохнуть будут!

— Сохнуть? — удивился Ручеек. — Где ж ей сохнуть, кроме как на мне?

— Я не собираюсь задерживаться допоздна только потому, что тебе вдруг приспичило узнать, что такое быть чистым!

— Демвур велел мне вымыться и постирать, — сообщил Ручеек. — Я был таким грязным потому, что проделал долгий путь по дороге и через лес и спал в лесу, в опавших листьях. В следующий раз я попрошу, чтобы кто-нибудь отнес меня в паланкине или привез в повозке.

Жаворонок поставила полную корзину белого белья.

— Хозяин, никак, любит носить белое, — заметил Ручеек.

— Это его нижнее белье, горец ты этакий, — презрительно бросила Жаворонок. — Ты, ясное дело, никогда о нем и не слышал.

Воистину, это был странный мир: в нем мужчины носили нижнее белье, словно младенцы, — да еще и столько, что его набиралась целая корзина.

Жаворонок вылила остаток воды из его кувшина в лохань и бросила туда кусок мыла. Затем она забрала стиральную доску, лежавшую с той стороны лохани, где сидел Ручеек, и стала тереть белье.

— Пожалуй, моя одежда уже достаточно чистая, — сказал Ручеек, вставая.

— Ты куда встаешь?! — возмутилась девушка. — У тебя что, совсем стыда нет?

— Ты только что вылила воду для полоскания, — объяснил Ручеек. — Мне придется набрать еще.

— Надо было сразу приносить больше! — продолжала возмущаться Жаворонок.

— Я принес достаточно на себя и на одежду, — возразил Ручеек. — Это ты не принесла ничего.

Он взял пустой кувшин и пошел через сад обратно во двор, где стояла цистерна.

Кувшин уже наполовину наполнился, когда к ручейку подошел Демвур.

— В этом доме принято ходить одетым, — резко произнес он.

Ручеек проглотил слова, вертевшиеся на языке. «Я не в доме» повлекло бы за собой оплеуху или пинок — за нахальство. «Вы мне велели выстирать одежду, хотя и знали, что у меня нет другой» — наверное, закончилось бы тем же. Вместо этого он ответил:

— Мне надо принести еще воды, иначе Жаворонок не сможет заняться стиркой.

— Ты был там голым вместе с Жаворонком? — Демвур пришел в ярость.

Тут Ручеек не мог смолчать.

— Я был там голым вместе с лоханью для стирки! Это она решила, что будет стирать прямо сейчас, и израсходовала всю воду, которую я принес. И мне пришлось снова идти за водой, чтобы прополоскать свою одежду, потому что даже ради вас я не стану надевать ее намыленной!

Демвур разозлился еще сильнее, но взял себя в руки.

— Ты мог бы не снимать нижнюю одежду до тех пор, пока верхняя не станет чистой.

Ручеек лишь вздохнул.

— У тебя нет нижней одежды? — Это, кажется, позабавило Демвура.

— Я не младенец, — буркнул Ручеек.

Должно быть, это оказалось очень смешным. Но, нахохотавшись, Демвур снова стал выговаривать ему.

— У нас в фильтрованной воде не стирают.

Он показал Ручейку на кран, расположенный на цистерне, из которого вода лилась, не проходя через фильтрующий камень. Оттуда она текла куда быстрее, и кувшин мигом наполнился.

— Он голый! — весело сообщил Эбб, когда Демвур, возвращаясь в дом, прошел мимо него.

Так Ручеек узнал еще одну вещь: если снять одежду, люди вокруг делаются чокнутыми. В деревне одежду носили ради тепла. Скромность волновала только девчонок, и то лишь тогда, когда они вступали в определенный возраст. Летом мужчины часто работали в полях нагишом. Это было частью жизни: в жару человек снимает с себя одежду — так же, как стрижет овцу. Интересно, что они делают тут, в городе? Потеют в своих вещах, чтобы они начали вонять? Неудивительно, что им приходится постоянно мыться.

Ручеек отнес полный кувшин обратно в купальню. Жаворонок по-прежнему терла белье. Ручеек вылил воду из лохани в вымощенную каменными плитами сливную яму. Жаворонок подскочила, вскрикнула и стала собирать белье.