Черная луна Мессалины - [67]

– Мой Клавдий, тебе нечего бояться! – заверила мужа Валерия, откидывая шелковое покрывало и представая перед Клавдием во всей своей красе. – Лишь слушайся во всем меня и своих вольноотпущенников. Нестор, Полибий, Паллант – люди ученые, они ни в чем тебя не подведут.

И супруга припала к губам мужа страстным поцелуем, уверенная, что тот последует ее совету, даже не вспомнив, что довериться вольноотпущенникам – это не его решение, а мысль, подсказанная Мессалиной. И вышло так, как она хотела. Вольноотпущенники Клавдия, приставленные к государственным должностям, получили не только знаки квесторского и преторского достоинства, но и огромные деньги.

Допущенные к кормушкам, они так нещадно грабили государство, что однажды, когда Клавдий пожаловался на безденежье в казне, кто-то из сенаторов ему остроумно заметил, что денег будет вдоволь, стоит императору только войти в долю к своим вольноотпущенникам. Прикрывая казнокрадов, Валерия, в свою очередь, получила в их лице надежную защиту от доносов доброхотов, время от времени стремящихся открыть императору глаза на распущенность жены. Таких доносчиков вольноотпущенники тут же обвиняли в клевете и поспешно казнили, не давая цезарю вникнуть в суть дела. Ловкость, с которой Мессалина выходила сухой из воды, была поистине необыкновенна.

Однажды, увлеченная мимом Мнестором, императрица призвала лицедея к себе. Тот пришел и скромно встал в дверях спальных покоев, прикидываясь смущенным и не понимающим, чего от него хотят. Одно дело – делить постель с императором, как это было с Калигулой, и совсем другое – спать с императорской женой. За это можно и головы лишиться. Но и не спать с Мессалиной тоже нельзя – лишишься головы еще скорее. И мим стоял, прикидываясь дурачком и очень надеясь с помощью всегда покровительствовавшей ему Венеры выпутаться из скользкой ситуации.

– Да, моя госпожа, – проговорил он, талантливо разыгрывая робость.

– Приблизься и ляг рядом со мной, – сдвинулась на ложе Мессалина, освобождая ему место.

– Не могу, моя госпожа, – выдавил из себя Мнестор. – Ты – супруга императора, я не имею права покуситься на святое.

– Ты будешь делать то, что я тебе прикажу! – хмуря брови, выкрикнула Валерия, задыхаясь от душившего ее гнева.

– Мне может приказывать только цезарь, – потупился мим.

Мессалина вскочила с ложа и, в сердцах отхлестав Мнестора кнутом, выбежала из комнаты, устремившись в таблинум, где работал над книгами по этрусской истории Клавдий. Сочинения императора были сумбурны, зато многочисленны, и специально поставленный чтец день за днем, книгу за книгой читал их в Александрийском музее. Мессалина вбежала в кабинет и с порога потребовала:

– Немедленно издай приказ, чтобы мим Мнестор беспрекословно мне подчинялся!

– Да, м-моя богиня, к-к-конечно, как ты захочешь, – засуетился Клавдий, проворно царапая на папирусе требуемое распоряжение.

Получив желаемое, Валерия бросилась обратно на свою половину. Теперь-то уж Мнестор не отвертится! Мим будет делать то, что ему прикажет Мессалина, ибо, став повелительницей Рима, она ни в чем, ни разу, никогда и ни при каких обстоятельствах не получила отказа. Сады Лукулла манили Валерию своим очарованием уже давно, и теперь императрица ломала голову, как заполучить их в свою полную и безраздельную собственность.

Этот прекрасный оазис в самом сердце Рима был разбит еще в прошлом столетии тонким ценителем роскоши Луцием Лукуллом. Военачальник, разбогатевший на восточных походах, прославился невероятной фантазией в искусстве тратить деньги. Не считаясь с расходами, Лукулл насыпал искусственные холмы, окружил свои дома проведенными от моря каналами, в которых прислуга разводила экзотических рыб, и воздвиг невероятные по красоте строения посреди самого моря. А через столетие, когда цена на роскошь безмерно возросла, Лукулловы сады стояли в одном ряду с чудесами света. Но Валерий Азиатик, нынешний владелец садов, продавать их не собирался, да и покупать Мессалине их было особенно не на что – обнаглевшие вольноотпущенники окончательно разворовали казну. Но разве такие мелочи могли остановить привыкшую получать желаемое императрицу?

К тому моменту Валерия подарила мужу двух прелестных детей – сына Британика и дочь Октавию. К учителю Британика Сосибию она и обратилась за помощью. В одной из бесед искушенный в дворцовых интригах Сосибий как бы случайно указал императору на подозрительного богача, который, уж наверно, спит и видит, как бы свергнуть истинного цезаря и захватить римскую власть. Мнительный Клавдий, уже привыкший властвовать и трепетавший при мысли о возможном перевороте, тут же приказал привести к себе в покои Валерия Азиатика. А чтобы чувствовать себя увереннее, призвал и Мессалину.

И вот распахнулись двери покоев, и в кабинет вошла Мессалина. Клавдий даже зажмурился от поразившего его великолепия. Прозрачная кожа на бледном лице супруги порозовела, бирюзовые глаза потемнели в предвкушении мечты, готовой вот-вот сбыться. Шелковая стола цвета малахита очень шла к ее подобранным у висков рыжим кудрям, перехваченным лентой. При повороте головы всякий раз в ее огненных волосах вспыхивал серебряными лучами лунный серп. Обнаженные предплечья обвивали алмазы. За Мессалиной бледной тенью следовал Сосибий.