Черная луна - [74]

Между тем жизнь есть жизнь, и в ней все сложнее, чем в бесплодных грезах или в романах про любовь. Новых покушений на Шарлотту, к счастью, не последовало, и злоумышленников, помогавших неудачливому стрелку, тоже не нашли. Возможно, ассасин действительно действовал один. Или те люди, которые все это затеяли, хорошо умели прятать концы в воду и, испугавшись преследователей, попросту затаились. Ответить на этот вопрос было, в принципе, невозможно. Не хватало информации. Тем не менее по-прежнему – исходя из принципа «береженого бог бережет» – предпринимались чрезвычайные меры по охране ее светлости княгини де Ла Тремуй. Этим занимались ее собственные люди и гвардейцы короля. Подходы ко дворцу Арнем патрулировались, в парке и у всех дверей и ворот была выставлена усиленная охрана, передвижение кортежа княгини по улицам города было возможно только при плотном сопровождении. Шарлотте это, разумеется, не нравилось, но делать было нечего, и приходилось терпеть. Герде это мешало, но она умела обходить преграды и запреты.

В течение нескольких ночей кряду, при каждом удобном случае она покидала дворец Арнем. Облачившись в свой сверский «ночной наряд», прикрыв лицо черным шелковым платком так, что видны были только глаза, и вооружившись, словно шла на войну, Герда бродила по пустынным улицам спящего города. Заглядывала в притоны и кабаки на Продажной улице. Наведалась между делом в дом Кирсы и посмотрела на играющих в карты гвардейцев короля. Проникла в особняк на Липовой аллее, удостоверившись, что сможет, если захочет, свести счеты со своим не состоявшимся «папенькой». Провела разведку в палаццо де Саган, выяснив, как оно охраняется и в каких апартаментах проводят ночи Георг де Саган и ее «старый приятель» Эуген, называть которого графом Саганом у Герды язык не поворачивался. На безлюдных, залитых ночным мраком улицах было тихо. Завидев ее легкую, как тень, фигуру, с пути Герды уходили даже разбойники. Как видно, чувствовали, что она им не по зубам. Опасная добыча, ночной хищник, гуляющий ночами сам по себе.

В целом эти ночные прогулки поднимали Герде настроение ничуть не меньше, чем ночи, проведенные в постели с Каро. Впрочем, Шарлотта, как и она сама, относилась к кувырканию в постели скорее, как к игре, чем как к способу выразить действием пылающую в душе страсть или что-нибудь в этом роде. Отношения их все-таки носили характер скорее дружеских, чем любовных, и, по мнению Герды, это было просто замечательно. Тем более что в последнее время за ней повадились ухаживать принц Максимилиан и граф Иван. Но вот какое дело: про Ивана – как бы мало, на самом деле, они ни были знакомы – Герда точно знала, что чувства его искренни, а слово твердо. Про Максимилиана она такого сказать не могла. Герда ему нравилась. Это было бесспорно. Принц ее хотел и не скрывал своего желания, но вот относительно того, что это любовь, у Герды имелись серьезные сомнения.

Что бы он ей ни говорил, как бы галантен с ней ни был, какие бы ни делал подарки, Максимилиан никогда не пошел бы против воли отца и мнения света. Он никогда не женится на Герде. Впрочем, к его чести, он об этом с ней и не заговаривал, полагая – и не без причины, – что стать его любовницей тоже совсем неплохая перспектива. В особенности для женщины ее происхождения, хотя об этом он, разумеется, ничего определенного не знал. И, возможно, будь это другой город и другой принц, Герда не стала бы возражать. Но сын короля Георга являлся для нее «запретной территорией». Впрочем, то, что она думала и чувствовала, оставалось глубоко скрыто в сердце Герды. Внешне она выглядела веселой и безмятежной и, по видимости, не без удовольствия принимала знаки внимания, расточаемые принцем Максимилианом. И этот ее флирт с наследником престола не остался незамеченным. Он не понравился буквально всем заинтересованным сторонам: королю, которому Герда, судя по некоторым признакам, доставляла немалую головную боль – хотя, слава богу, он ее так и не узнал, – Шарлотте, которая ее явно ревновала, иллюстрируя древнюю притчу о собаке на сене, графу де Валену, который все никак не мог решиться высказать свои чувства вслух, графу Ивану, которому было сложно конкурировать с принцем крови, настоятелю Коллегиума, которого Герда раздражала одним своим присутствием, и даже своей бывшей сводной сестре Адель, которая как раз и хотела стать фавориткой принца. Однако Герда решила не обращать на них всех внимания. Простые люди по такому поводу говорят: не нравится – не ешьте. Вот и пусть себе косятся и кривятся, а она будет делать то, что ей заблагорассудится. Имеет право.

Следует, однако, заметить, что ухаживания принца Максимилиана имели для Герды некоторые не связанные с ним напрямую последствия. Во-первых, она стала чаще бывать в королевском замке, и это было просто замечательно, потому что каждый раз, как она приближалась к тронному залу, Герда чувствовала такой сладостный подъем, такой невероятный прилив сил, что, словно бы становилась другим человеком или, что вернее, превращалась в некое высшее существо. Становясь то ли ангелом Господним, то ли одной из Перволюдей, то ли языческой богиней, пусть и состоящей в малом пантеоне. Казалось, в эти мгновения она могла всё. Могущество ее возрастало до невероятных размеров. Способности обострялись. Жизнь и магия струились по жилам, растворяясь в ее крови. Размышляя над этим феноменом и советуясь по этому поводу с