Черная луна - [57]

Герда не возражала. Напротив, ей совершенно не хотелось предстать перед нанимателем запыленной бродяжкой. Политес в такого рода делах должен соблюдаться неукоснительно, и, значит, дама должна выглядеть, как полагается, а не лишь бы как. Поэтому, оказавшись в гостинице, первым делом Герда озаботилась тем, чтобы служанки проветрили и отгладили ее платья, слишком долго находившиеся в сундуках, почистили обувь, привели в порядок ее дорожный наряд и постирали грязное белье. И, только отдав все эти распоряжения, она занялась помывкой, которая продлилась так долго, как она считала нужным, – то есть очень долго, – в связи с чем ей дважды добавляли в ванну горячей воды. Однако в результате она наконец смыла с себя толстый слой дорожной пыли и грязи, смешавшейся с потом, и тщательно вымыла отросшие за время пути волосы. Натерев тело бальзамами, она оделась во все чистое, то есть в ночную рубашку и халат, набросила на плечи шаль – к ночи стало прохладно – и принялась за еду, которую служанки принесли ей прямо в комнату.

Белое рагу из уток и фазанов оказалось просто восхитительным, но пулярка, жаренная на вертеле, была еще лучше. Под этот сытный и вкусный обед Герда выпила две кружки неплохого красного вина, но не столько от него опьянела, сколько окончательно отяжелела, согрелась и почувствовала приятную сонливость. Заснула сразу, едва положила голову на подушку. Спала хорошо и проснулась рано, с великолепным ощущением чистоты и бодрости.

Герда легко поднялась с кровати, притворила оконные ставни и, раздевшись догола, принялась за комплекс физических и боевых упражнений. Ее счастливая натура не требовала пока систематических и интенсивных занятий для поддержания формы. Но это не значит, что она могла позволить себе непрекращающуюся праздность. В пути через горы Герда, по понятным причинам, не могла уделять достаточно внимания физическим упражнениям и тренировкам с оружием. Но она все-таки часами ехала верхом, совершала длительные пешие переходы, ведя коня под уздцы, спала на земле и урывала время для кратких тренировок на биваке вдали от чужих глаз. Пометать ножи, сделать с полсотни приседаний и «подрыгать» ногами для поддержания растяжки – вот, собственно, и все, что она могла себе позволить в пути. Сейчас же, в городе, ей следовало наверстать пропущенное, чтобы не потерять боевую форму.

Прозанимавшись часа полтора, покрутив в руке меч и сев впервые за много дней на шпагат, Герда осталась собой довольна, но взяла на заметку, что теперь ей придется выполнять гораздо больше упражнений, чем требует стандартный комплекс, поскольку благородной даме не пристало бегать и прыгать на улицах, точно так же, как фехтовать, драться на кинжалах и метать ножи в цель, и значит, восполнять недостающее придется, занимаясь в помещениях за закрытыми дверями. Раздумывая над всем этим, она обтерлась холодной водой, надела свежее белье и приготовленное для нее с вечера скромное, но сшитое по моде темно-зеленое платье, «скрутила» прическу, вставив в волосы все три имевшиеся у нее самшитовые спицы, и, выйдя из комнаты, спустилась в обеденный зал.

Время было уже позднее, и народу в трапезной было немного. Впрочем, ее люди были здесь, терпеливо ожидая, когда «изволит проснуться эта юная неженка». Трое наемников сидели за дальним столом в углу, а Юэль разговаривал с каким-то незнакомым мужчиной, одетым богато, но строго, без вычурности и, что любопытно, без оглядки на модные глупости. При появлении Герды он встал вслед за старшиной и галантно представился:

– Граф Эмиль де Вален, к вашим услугам, мадемуазель!

– Агнесса де Фиен, – присела Герда в классическом горандском реверансе. – Рада знакомству, господин граф.

– Граф прислан императором, чтобы руководить поездом княгини, – счел нужным внести ясность верный Юэль.

– Может быть, присядем? – предложил де Вален.

– Разумеется, – мило улыбнулась Герда.

Граф ей неожиданно понравился. Он был не молод, но и не стар. Зрелый сильный мужчина с интересным, хорошей лепки лицом, длинными темно-каштановыми волосами и выразительными карими глазами. Высокий, подтянутый и, вероятно, отлично натренированный боец. Все это, как и хороший вкус, говорило в его пользу.

– Прошу простить меня за вопрос, мадемуазель, – он был внимателен и вежлив, и у него был красивый голос, называемый в опере баритональным басом, – но изначально командовать поездом должен был другой человек, герцог Мунк. Он занимался всеми вопросами, связанными с организацией нашего путешествия, но тяжелое ранение приковало его к постели, так что многое из того, что он знал и планировал, осталось мне неизвестно. К сожалению, это касается и вас, мадемуазель. Единственное, что мне известно, это то, что вы прибудете из Конгара вместе с отрядом господина Бруха и будете сопровождать княгиню де Ла Тремуй в качестве ее компаньонки. Поэтому не могли бы вы, мадемуазель, коротко представиться, чтобы я смог составить о вас хотя бы самое общее впечатление. Нам ведь придется много общаться в пути.

Сказано вежливо, но с той интонацией, которая говорит: возражения не принимаются.