Черная кровь - [13]

— Кто ее убил?

— Сначала мы думали, что просто налетчики.

— А что такое налетчик?

— Налетчик — это такой человек, который набрасывается на другого, избивает его и отбирает деньги. Таких в Нью-Йорке огромное количество.

— Капиталистическая эксплуатация приводит к тому, что в стране появляются налетчики, верно? — спросил Натан.

— Нет, нет, — сказал Спеск с досадой. — Я хотел бы, чтобы ты себе четко уяснил одно. Забудь все, что ты читал. В этой стране во многих штатах отменена смертная казнь. Почему-то здесь решили, что если убить человека за совершенное им преступление, то число преступлений не уменьшится. И вот они отменили высшую меру наказания и теперь больше не могут спокойно выйти на улицу. Вот поэтому я и взял тебя с собой. Поскольку в этой стране отменена смертная казнь, то развелось много убийц, и ты нужен мне для защиты от них. Еще хуже здесь законы о людях, не достигших восемнадцати лет. Эти могут убивать совершенно безнаказанно — их даже в тюрьму не посадят. А в Америке тюрьмы теплые и удобные, и в них кормят три раза в день и даже дают мясо.

— У них, наверное, миллионы совершают преступления, чтобы попасть в тюрьму, — сказал пораженный Натан.

Сам он стал регулярно есть мясо только после того, как попал на службу в КГБ. Мясо — еда для правящей коммунистической верхушки, а не для масс.

— Да, здесь миллионы преступников, — подтвердил Спеск. — Но я бы хотел предостеречь тебя: не вздумай совершить преступление, чтобы попасть в одну из их тюрем. Мы можем обменяться заключенными с американцами, и тогда ты попадешь в обычную советскую тюрьму. И еще — тебя может ждать смерть. Причем, как предателя — совсем не легкая и не быстрая.

Натан заверил Спеска, что вовсе не собирается стать предателем.

— И вот, Натан, мы подходим к вопросу, почему я лично оказался здесь. Ты, наверное, думаешь: какие дураки эти американцы. Так оно и есть. Они ужасные дураки. Если убедить американцев, будто что-то является высоко нравственным, они за это готовы перерезать себе глотку. Ну, конечно, если их кто-то не остановит.

— Кто? — вопросил Натан.

Он сидел на заднем сиденье машины, припаркованной под метромостом. Высоко над головами проносились поезда. В некоторых американских городах поезда метро ходят не под землей, а над землей. И каждый раз, когда над головой грохотал поезд, Натан вздрагивал, потому что боялся, как бы мост не упал вместе с поездом. В Москве часто рушатся целые здания, так почему бы не свалиться этому поезду, который грохочет и трясется?

— Мы, — ответил Спеск. — Мы их остановим. Видишь ли, наши генералы не хотят, чтобы капиталисты сами перерезали себе глотку, потому что тогда в наших генералах не будет никакого проку. Они бы хотели, чтобы все выглядело так, будто их руки лежат на бритве. И для этого им постоянно нужно что-то делать, но всякий раз, как они что-то сделают, капиталисты кажутся умнее их. Потому-то мы и приехали в Америку и оказались в Бронксе, в этой трущобе.

— По мне, это вполне нормальное место, — заявил Натан.

Магазины работали, витрины ломились от товаров, по улице шли очень приличные люди — в одежде без заплаток и в обуви, не подвязанной веревками.

— По американским стандартам — это трущобы. Есть, правда, места и похуже, но это неважно. Я приехал сюда лично по одной простой причине. Если бы я отдал все на откуп нашим генералам, то они бы написали отчеты, где было бы много слов и мало смысла, а потом — независимо от того, что бы на самом деле произошло, — получилось бы так, что они все предвидели заранее. Наши генералы такие же дураки, как и американские. По правде говоря, их просто не отличить друг от друга. Генерал — он и в Африке генерал, и поэтому, когда генерал сдается в плен, победитель приглашает его на ужин. Все они одного поля ягоды. И вот мы с тобой приехали сюда, чтобы выяснить, из-за чего же поднялась вся эта суматоха, а когда во всем разберемся и решим, что надо делать, то вернемся на родину и оба станем героями Советского Союза. Понял?

— Да, — обрадовался Натан. — Героями.

Он думал, как было бы здорово выстрелить вверх, в проходящий поезд, и попасть кому-нибудь в колено или в пах. Попасть в пах — великолепно, только вот люди после этого редко умирают. А пистолет по-прежнему у полковника. Но он вернет его, как только они встретят налетчиков.

— Налетчик! — радостно заорал Натан, указывая пальцем на человека в синей униформе, в белых перчатках и со свистком во рту.

Он стоял на середине очень широкой улицы, по обеим сторонам которой возвышались огромные здания. Великолепная мишень. У него даже была на груди блестящая звездочка. Натан вполне мог бы с такого расстояния всадить пулю прямо в эту звездочку.

— Нет, это не налетчик, а ниггер-регулировщик, — возразил Спеск. — Но чернокожие американцы не любят, когда их называют ниггерами.

— А как бы они хотели, чтобы их называли? — спросил Натан.

— Как когда. Зависит от времени. Сначала слово «негр» считалось хорошим, а «чернокожий» — плохим. Потом, наоборот, «чернокожий» стало хорошим словом, а «негр» — плохим. Потом хорошим стало «афро-американец». Слово «ниггер» негры никогда не любили. Однако очень многие налетчики черные. Я бы сказал — большинство.