Чёрная кошка - [26]

Шрифт
Интервал

Состоялся пленум Союза писателей, где роман подвергли резкой критике — с партийных, конечно, позиций. «Критика» была столь резкой, что показалось на минуту — вернулось сталинское время.


К примеру, известная писательница, набившая руку на рассказах о Ленине (кажется, Погожева), говорила так:

— Если завтра в Москву войдут немцы, нас всех повесят, а его назначат мэром…

Дудинцева отлучили от литературы, оставили без средств к существованию; книгу изъяли из библиотек.

Я много раз перечитывал этот роман, наконец, решился снять по нему фильм (возможно, лучшее мое произведение).

В 1962 году грянул гром. В «Новом мире» был напечатан рассказ «Один день Ивана Денисовича».

В мою жизнь вошел Солженицын. В печати появился «Матренин двор», «Случай на станции Кречетовка».

Это уже был не намек на правду, а чистая, горькая, опасная, как оголенный электрический провод, правда.

Солженицына перестали печатать.

Мы читали слепые машинописные копии «Ракового корпуса», «В круге первом», «Теленка»… А потом — как обухом по голове — «Архипелаг ГУЛАг».

Это был смертельный удар по «Софье Власьевне» (советской власти). Часы стали отсчитывать последние дни ее жизни.

Году в 65-м случился еще один великий праздник у советских читателей. Наконец-то был напечатан (с купюрами) великий роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».

Вообще это тридцатилетие (1956–1986) дало нам замечательную литературу, родило удивительных писателей. Замечательные наши «деревенщики»: Федор Абрамов, Борис Можаев, Виктор Астафьев, Василий Белов, Валентин Распутин, Евгений Носов… Так называемая «лейтенантская проза»: Юрий Бондарев, Григорий Бакланов, Борис Васильев, Валентин Кондратьев, Василь Быков, Константин Воробьев… Ну и так далее, и так далее… Настоящий читательский пир. Жаль только, книжку каждого из этих авторов было трудно достать. Но мы доставали и читали, читали…

Помню, в те времена мы ездили по деревням — за книгами. Мы, например, одесситы — в Молдавию. Заходишь в сельский книжный магазин и обязательно найдешь на полках интересную книгу: Айтматова, Трифонова, Аксенова, Евтушенко… А если повезет, то и Ахматову, и Цветаеву, и Булгакова…

С приходом Горбачева в страну вернулись книги русских писателей-эмигрантов: И. Шмелева, Б. Зайцева, Мережковского, Гиппиус, Северянина… Но как раз читать стали меньше. Листали в основном газеты, журналы (особенно «Огонек»). Обалдевали от всяких разоблачений, от «открытий», от «новых страниц истории», от новых трактовок… Много появилось и откровенно подлых выдумок (в них охотно верили)… Оказывается, Маяковский не застрелился, а его застрелили… Есенина повесили… Горький — главный гонитель и губитель литературных талантов… И прочее и прочее. Правда и ложь вперемешку. Поди разберись.

Наступили 90-е годы. К 92–93 годам в стране прошли некоторые демократические перемены, но и произошла настоящая революция — криминальная. Россия стала совершенно криминальной страной. Но случилось и более ужасное — произошла нравственная революция.


Оскару Уайльду принадлежит фраза: «Раньше книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели, а не читает никто». Уайльд шутил, конечно. Но прошло сто лет, и шутка оказалась чистой правдой.

Сколько же я прочел за эти годы макулатуры! И Пелевина и Акунина, и Сорокина и Венечку Ерофеева. (У тогдашней интеллигенции Венечка занимал на литературном пьедестале одну ступеньку со Львом Толстым!), и Донцову и Минаева, и О. Робски и мадам Вильмонт… Сколько я пролистал мемуаров наших политиков — от Ельцина и по нисходящей («мемуары быстрого реагирования»).

Большинство этих книг я спускал в мусоропровод или закидывал в угол багажной полки (если летел в самолете), выбрасывал из окна бегущего поезда, кидал под колеса автомобильного потока… Такая у меня была форма протеста.

Где-то в середине семидесятых сидели мы с одним милиционером в сауне бассейна «Москва» — там, где стоял прежде и стоит нынче храм Христа Спасителя. Милиционер этот был большим начальником и высокообразованным человеком. Заговорили о любимых книжках, и он произнес фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «Образованным человеком должен считаться не тот, кто много читает, а тот, кто много перечитывает».

Я подумал: как правильно! Что толку, что я прочел «Войну и мир» в девятом классе. Нет, ее надо перечитать и в университетские годы, и в зрелом возрасте, и на исходе дней своих. Последнее я собираюсь сделать в ближайшее время. Мне представляется такая идиллическая картина: деревня, осень, дожди, а я сижу в теплом доме и читаю «Войну и мир» — какое счастье!

Мы возвращались тогда из сауны с Высоцким (он тоже был в нашей компании), и Володя сказал: «Такие люди долго Наверху не живут». И как в воду глядел — вскоре Сергей Александрович Крылов, генерал-лейтенант милиции, начальник Милицейской академии — застрелился. Пришел на службу, провел совещание, потом удалился в комнату отдыха, снял китель и нажал на курок.

Но завет его я помню. Много лет я в основном перечитываю. Я вдруг обнаружил, что в двух огромных книжных магазинах (куда я всегда ходил за макулатурой) есть букинистические отделы (не путать с антикварными!); там можно купить всего за 600 рублей (столько стоят обе книжки Оксаны Робски) всего Тургенева, двенадцать томов. Причем, прекрасно изданного; в 60–70-х годах книжки издавали на совесть, у них даже запах другой. За 1800 рублей можно приобрести 30 томов собрания сочинений Максима Горького, за 600 рублей — полного Бунина, за столько же — всего Куприна… Видите, каждая палка о двух концах — плохо, что не читают, но зато бесценные сочинения упали в цене, стали доступны самому бедному читателю. А они, настоящие читатели, остались только среди бедных слоев населения.


Еще от автора Станислав Сергеевич Говорухин
Тайны мадам Вонг

Матрос теплохода "Иван Бунин" и предположить не мог, какие его ожидают приключения...


Повести. Рассказы

В сборник вошли воспоминания кинорежиссера Станислава Сергеевича Говорухина о дорогих ему людях: Владимире Высоцком, Борисе Андрееве, Николае Крючкове, Сергее Бондарчуке.В книгу также включены киноповести С. С. Говорухина, по которым поставлены такие фильмы, как «Пираты XX века», «Вторжение», «Белый взрыв»… Отмеченные ярким талантом, киноповести имеют самостоятельную литературную ценность. Некоторые из них публикуются впервые.


Неизвестное об Известных

Книга воспоминаний Станислава Говорухина.


Страна воров на дороге в светлое будущее

Режиссер, писатель, публицист, автор многих известных фильмов, в том числе «Место встречи изменить нельзя», «Россия, которую мы потеряли», «Так жить нельзя». Последний фильм «Великая криминальная революция», из которого по ТВ «Останкино» были показаны только лишь фрагменты с необъективными, предвзятыми комментариями. В предлагаемой читателю книге им затронуты многие мучительные для каждого россиянина вопросы.«Восемь лет с начала перестройки я потратил на то, чтобы показать обществу, предупредить его о самой главной опасности, надвигающейся на него — уголовном терроре».Новый сборник С. Говорухина объединяет ряд публикаций, сценариев, написанных за последнее время, по которым сняты фильмы.


Вертикаль. Место встречи изменить нельзя

Более полувека в искусстве, четверть века — в политике. Режиссер, сценарист, актер, депутат, доверенное лицо Владимира Путина и глава его предвыборного штаба в 2012 году. А еще Станислав Говорухин — художник (самая знаменитая его картина — та самая черная кошка из фильма «Место встречи изменить нельзя») и философ.В этой книге воспоминания Станислава Говорухина о себе и дорогих ему людях соседствуют с его размышлениями о жизни и кино, жанровыми сценками, даже притчами и частушками. Портреты Владимира Высоцкого и Николая Крючкова, Сергея Бондарчука, Вишневской и Ростроповича — рядом с зарисовками малоизвестных и вовсе безымянных героев.


Рекомендуем почитать
Меценат

Имя этого человека давно стало нарицательным. На протяжении вот уже двух тысячелетий меценатами называют тех людей, которые бескорыстно и щедро помогают талантливым поэтам, писателям, художникам, архитекторам, скульпторам, музыкантам. Благодаря их доброте и заботе создаются гениальные произведения литературы и искусства. Но, говоря о таких людях, мы чаще всего забываем о человеке, давшем им свое имя, — Гае Цильнии Меценате, жившем в Древнем Риме в I веке до н. э. и бывшем соратником императора Октавиана Августа и покровителем величайших римских поэтов Горация, Вергилия, Проперция.


Юрий Поляков. Последний советский писатель

Имя Юрия Полякова известно сегодня всем. Если любите читать, вы непременно читали его книги, если вы театрал — смотрели нашумевшие спектакли по его пьесам, если взыскуете справедливости — не могли пропустить его статей и выступлений на популярных ток-шоу, а если ищете развлечений или, напротив, предпочитаете диван перед телевизором — наверняка смотрели экранизации его повестей и романов.В этой книге впервые подробно рассказано о некоторых обстоятельствах его жизни и истории создания известных каждому произведений «Сто дней до приказа», «ЧП районного масштаба», «Парижская любовь Кости Гуманкова», «Апофегей», «Козленок в молоке», «Небо падших», «Замыслил я побег…», «Любовь в эпоху перемен» и др.Биография писателя — это прежде всего его книги.


Про маму

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы на своей земле

Воспоминания о партизанском отряде Героя Советского Союза В. А. Молодцова (Бадаева)


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.