Черная книжка - [120]

Я кладу ладонь ей на плечо и, наклонив голову, смотрю прямо в глаза. Мне хочется сказать: «Мы это переживем» или «Все будет хорошо», — но нет никакой необходимости говорить. Она понимает меня без слов. Наверное, потому, что мы близнецы, и это — единственное объяснение, которое приходит мне в голову.

Моя сестра утаила немало секретов и совершила массу сомнительных поступков ради того, чтобы защитить меня. Наслаждалась ли она — хоть в какой-то степени — тем, что она теперь сильнее? Тем, что она помогает мне, а не наоборот? Уверен, что да. Но это не отменяет того факта, что в трудное для меня время она пыталась мне помочь. Она думала, что именно я тот коррумпированный полицейский, ведь в маленькой черной книжке фигурировала фамилия Харни. Она считала меня виновным в совершении четырех убийств, но все равно была на моей стороне. Мы с ней — близкие родственники и всегда ими останемся.

— Куда, по-твоему, они направились? — тихонько шепчет она — так, чтобы я ее слышал, а Айден с Бренданом — нет.

Я пожимаю плечами.

— Разве это имеет значение?

Сделанная мною аудиозапись — которую, кстати, адвокат Стилсон разместил на специальной страничке в «Фейсбуке» и которую за три недели прослушали более трех миллионов раз — являлась вполне достаточным основанием для того, чтобы Маргарет Олсон арестовала и моего отца, и Гоулди. Но она медлила, отказываясь давать комментарии, — отмахивалась от репортеров и прикрывалась избитой отговоркой, что, дескать, «проводится расследование». Ким Бинс, выступающая сейчас по телевидению, попала прямо в точку: Маргарет медлила, чтобы дать возможность сбежать моему отцу и Гоулди. Довольно сложно привлечь Маргарет к ответственности на основании моей аудиозаписи. Если ключевые свидетели дали деру и теперь загорают на каком-нибудь пляже в Южной Америке, вдали от нашей доблестной полиции, то и ей, пожалуй, удастся остаться безнаказанной.

И ее план сработал. Не прошло и нескольких дней после обнародования аудиозаписи, как папа и Гоулди исчезли. Они выбрали для побега ночь с пятницы на субботу — рабочая неделя закончилась, а значит, на работе их не хватятся до понедельника.

Умно. Они всегда были умными.

Пэтти долго смотрит на меня и глубоко вздыхает. Возможно, это всего лишь мои догадки относительно сестры-близняшки, но мне кажется, что камень свалился с ее плеч.

— Ты прав. Не имеет значения, куда он направился, — говорит она. — Он в любом случае уже уехал.

— Эй! — кричит Айден. — Хватит там шептаться о серьезных вещах. Настало время еще раз всем обняться!

Он — довольно крупный человек и запросто обхватывает нас всех. Пэтти закатывает глаза, но я знаю, что ей нравятся такие объятия.

И вот мы все четверо — четверо Харни — сбиваемся в тесную кучу. Нам на пару мгновений даже кажется, что мы снова стали детьми и стоим на нашем заднем дворике в те времена, когда все было просто, а будущее казалось бесконечным.

108

— Соединенные Штаты против Майкла Леонарда Голдбергера, — объявляет судебный клерк. — Соединенные Штаты против Дэниела Коллинза Харни.

Маргарет Олсон дала возможность моему отцу и Гоулди скрыться, но в Чикаго есть и другие прокуроры — те, что носят значки сотрудников федеральных правоохранительных органов. Федеральный прокурор США и его подчиненные страсть как любят проводить расследования в отношении местных полицейских и привлекать их к ответственности. А потому обойти своим вниманием вопиющий случай они никак не могли.

Федеральные агенты нашли отца и Гоулди в городе Плая-дель-Кармен в Мексике. По слухам, когда агенты стали ломиться в дверь, отец попытался вылезть через окно в ванной, а Гоулди спрятался под кроватью…

Федеральные маршалы[75] заводят через боковую дверь в зал суда Гоулди и моего отца, одетых в оранжевые комбинезоны, в наручниках. Пэтти вздыхает. Следом за ней вздыхаю и я.

Гоулди обрился наголо и отрастил козлиную бородку. Быстренько окинув взглядом зал суда, он опускает глаза в пол.

Следом идет отец. Он покрасил волосы в рыжий цвет, а на его лице я, пожалуй, впервые в жизни замечаю что-то вроде бакенбардов. Его глаза и кожа вокруг глаз такие темные, что кажется, будто он надел маску. Он ссутулился, словно на его плечи в прямом смысле слова навалился груз недавних событий.

Однако изменения произошли не только в его внешности. Он все время смотрит в пол. Никогда раньше отец не входил ни в одно помещение с опущенными глазами — начальник следственного управления Дэниел Харни всегда высоко держал подбородок. Эдакое гордое воплощение власти и высокой морали.

По моему телу пробегает дрожь. Но наш отец, как сказала Пэтти, «в любом случае уже уехал». Я беру в руку ее ладонь и легонько сдавливаю.

— Не жалей его, — шепчет Пэтти.

Мы оба боремся с инстинктом. Отец сам навлек на себя неприятности. Он заслуживает падения, унижения и бесчестья. Заслуживает в полной мере. Но все-таки он наш отец. Он — наша кровь. Мы связаны с ним на всю жизнь. Невозможно повернуть выключатель и отключить все это.

«Как ты мог такое сделать? — хочу спросить я. — Как ты мог застрелить родного сына?»

Мне очень важно понять. Хочется посмотреть на жизнь его глазами. Знаю, что мечтаю о невозможном. Его поступку не может быть оправдания. У меня три года был ребенок, и я пошел бы ради него на что угодно. Защитил бы от пули своим телом.