Чёрная книга - [16]

И вот идут они по адской фабрике, а кругом работа кипит, вкалывают работяги изо всех сил, а получки не требуют. Кто лопатой у топки орудует, кто воду перекачивает из пустого котла в порожний. Дым, пар - ничего не видно, только пламя злое гудит, сердитое такое пламя, языки его что змеи из топок выскакивают и норовят за ногу схватить. На манометрах стрелка уперлась в красную черту, того гляди котлы лопнут. «Авария ведь будет!» - Петька-то пугается. «Ничего, - успокаивает его сопутствующий бес, - авось до Второго пришествия выдержат!» А кругом лозунги висят: «Выше адское соревнование!», «Навстречу Встречному», «Да здравствует тов. Антихрист!», «Встанем на ударную вахту в честь Страшного Суда!», «От каждого по труду, каждому по грехам!». И тут же в проходной на доске объявление: «Вопрос об отпусках будет решаться в день Страшного Суда. Адком». - «Видишь, Петька, как у нас, - бес-то говорит, - у нас порядок!»

И видит Петька - идут они по довольно чистому коридору, пепельницы в углах, двери с табличками, пишущие машинки стучат, служащие собрались в кучку, курят адские папиросы, о чем-то интересном судачат, курьерши проносятся с папками и стаканами чая. Все с ними здороваются, и бес сопровождающий всем приветливо кивает: «Здравствуйте! Адпривет!»

«Видишь, Петька, - бес поясняет, - учреждение у нас тут солидное - наркомат адский, Наркомад по-нашему, по-старому департамент, а я в нем - столоначальный московский бес по-бывшему, по-нынешнему - начглавк адских проделок. А вот наша приемная».

Видят: сидит в приемной за столом секретарша-чертовка, телефоны у нее звенят, она на них, как водится, ноль внимания, а на стульях посетители томятся, и кому-то, безликому и бесплотному, секретарша сурово так говорит: «Сатана Люциферович вас принять не может, он на важном совещании». - «Как же мне быть?» - пугается душа. «Не знаю как. На вас документация не поступала. Идите в Райкомад». - «Но туда тоже документация не поступала!» - «Ничего не знаю. Ждите Второго пришествия».

«Видишь, Петька, - бес-то поясняет, - тут у нас порядок! Бывают, конечно, мелкие недоразумения, но где их нет?»

И видит Петька - идут они другим коридором, и мрачный коридор такой, двери как в тюрьме и глазки в них. «Куда-то ты меня в тюрьму привел?» - Петька пугается. «А это самая наша внутренняя тюрьма и есть. Здесь у нас Адчека, во как!» И будто стены стали стеклянные, и видно сквозь них, что там делается. Сидит следователь хвостатый, а перед ним некто бесплотный. На столе «личное дело» с надписью «начато...», «окончено...» и даты. «Сознаёшься?» - спрашивает следователь. «Не виноват, не виноват!» - кричит душа. «Знаем мы вас, все вы не виноваты. Ты уж лучше сразу сознавайся, не то хужей будет!»

И видит Петька: в другой камере мордуют черти бесплотного, а сами для веселья патефон завели, танго крутят: «Там-та-та́м, да по морда́м там-та́м!» - «Брызги шампанского» называется. Еще дальше - вроде суда. Сидят за столом трое хвостатых, против них душа. «Ну так как, признаёте себя виновным?» - «Не во всем... то есть чуть-чуть, но без злого умысла. Я раскаялся, а Бог велел прощать раскаявшихся». - «Так то - Бог, а здесь - Адчека. До Бога далеко, до черта близко. Именем адского трибунала приговариваем тебя бессрочно!»

«Вот как у нас, Петька, - это бес-то. - На каждую душу "личное дело" от рождения до смерти, а потом следователь обрабатывает и - на трибунал. Трибунал у нас суровый - всех к бессрочной, у нас иной кары нет. Раз к нам попал - значит виноват. Бывает, конечно, по недоразумению праведная душа попадет - все равно. Следователь заставит подписать такое, чего в жизни не делал. А трибунал решает. Оправданий у нас не бывает - мороки много, да и нельзя свой престиж подрывать. Так-то, Петька! Отпрыгаете вы свое положенное там, наверху, и все к нам попадете. Тут мы вас расфасовываем. Ежли партийный - шпарь на коммунистическую улицу, ежли оппозиция - в оппозиционный переулочек, а комса - на комсомольский прошпект!»

И видит Петька - пустыня желтая, бесконечная, небо черное с овчинку, стоят бараки с решетками, и всё колючей проволокой перетянуто.

«Тут у нас зона и особый лагерный пункт, - бес поясняет. - Жить будешь вечно в бараках, спать на вагонке, выходить на общие работы, а есть баланду. Раньше-то вы, грешники, в котлах кипели да сковородки лизали, а теперь мы у вас, людей, научились, как с вашим братом посуровее расправляться. Пакостники вы, людишки, ох, пакостники! Теперь у нас, Петька, не ад больше, а "Адлагон" - Адский лагерь особого назначения. Сатана у нас - начлаг, а аггелы его - помощники по разным делам. Я сам в оперативной группе работаю, опером зовусь. Охрана у нас из бывших чекистов, им эта работа привычная. Вожди ваши у нас в придурках ходят - они к физической работе непривычны, кусошничают да чужие миски вылизывают. А бог ваш бородатый, Карла-Марла, у нас в аггельский чин произведен, вселяется он в людские души, и его оттуда не каждой молитвой выведешь».

«Ох и трепло же ты! - говорит Петька. - То у вас тут фабрика, то наркомат, то Чека, то лагерь, не пойму ничего, голова трещит с голодухи». - «Ад, Петька, есть место незнаемое, формы он не имеет, меняется аки хамелеон, каким его представишь, таким он тебе и будет. Ну да тебе это сложно, тебе нужны истины простые. Бытие определяет сознание, и всё тут».