Черная камея - [31]

– Прочь от меня, – прошептал я. – Не буду даже глядеть на тебя, зажмурю глаза, клянусь.

Так я и поступил: крепко-накрепко сжал веки, как делают это маленькие дети, когда притворяются спящими. Однако в следующий момент я почувствовал, что теряю равновесие, и вынужден был снова открыть глаза, чтобы не упасть.

Справа от меня стоял Гоблин – не прозрачный дух, а вполне, до мельчайших деталей материализовавшийся мой двойник Компьютер был снова включен: пощелкивала клавиатура, по монитору проплывала череда бессмысленных буквенных сочетаний, а из небольших динамиков доносился тихий ропот.

Я попытался вновь сомкнуть веки, но мне непреодолимо хотелось разглядеть собственную копию, одетую, как и я, в кожаную куртку и черные брюки. Однако в отличие от меня лицо у моего двойника было безумным, глаза злобно и торжествующе поблескивали, а улыбка больше походила на клоунскую.

– Я же сказал тебе, Гоблин, убирайся! – вновь велел я, но это только удвоило его силы, а затем образ начал таять на глазах и расползаться вширь.

– Позволь мне расправиться с ним! – попросил Лестат. – Дай свое согласие.

Я в смятении не нашелся, что ответить и словно в тумане слышал, как Лестат снова и снова повторяет свою просьбу.

Вокруг меня будто обвился удав и постепенно все туже и туже сжимал свои кольца – впрочем, мне это, конечно же, только почудилось. Зрение отказало, я весь покрылся холодными мурашками и никак не мог от них избавиться, все лицо и тыльные стороны ладоней пронзили крошечные иголки. Я попробовал поднять руки, чтобы избавиться от этого ощущения, но каждой порой обнаженной кожи, до самого затылка, почувствовал сильную боль.

Меня охватила паника, словно я угодил в гущу пчелиного роя. Даже веки были в укусах. Я сознавал, что упал на пол, чувствовал под пальцами ковер, но никак не мог обрести точку опоры и подняться на ноги.

– Братишка, позволь, я заставлю его уйти, – вновь попросил Лестат.

– Черт с ним! Действуй! – услышал я собственный голос, хотя казалось, будто эти слова произнес не я, а кто-то другой.

И в тот же момент меня охватило магическое ощущение единения между мной и Гоблином, когда мы с ним становились неделимыми. Я вновь увидел комнату, залитую солнцем, деревянный манежик, усеянный игрушками, и стоящего в нем ребенка, черноголового кудрявого малыша в ползунках – самого себя, а рядом с этим малышом – его двойника. Мы оба смеемся, ни на что не обращая внимания... "Смотри, какие красные цветочки на линолеуме, смотри, как светит солнышко, как летает по воздуху шарик..." Сразу после этого в голове пронеслись другие образы и отрывочные воспоминания: смех в классе, все мальчики смотрят на меня, указывают пальцами и перешептываются, а я не перестаю твердить: "Он здесь, честное слово". И вот он опускает свою руку на мою левую, в которой зажат карандаш, и пишет своим корявым почерком: "Люблю тебя, Гоблин и Тарквиний". Приступ наслаждения бьет меня, как разряд тока, и оставляет бестелесным, лишает души... Что это я – катаюсь по полу?

– Гоблин... – кажется, прошептал я. – Тот, кому я принадлежал всегда и принадлежу сейчас. Никто не может понять, никто не способен постичь. – Гоблин, Гоблин, Гоблин!

Удовольствие стало невыразимо сладостным и окатило меня волной блаженства.

Он отстранялся, оставляя меня холодным, раненым, одиноким – катастрофически немыслимо одиноким... Он покидал меня.

– Расправься с ним! – на последнем дыхании произнес я в ужасе оттого, что Лестат может меня не услышать.

И тут глаза мои открылись, и я увидел над собой огромный расползшийся образ самого себя, гротескное, покрытое волнами ряби лицо, которое в следующую секунду оказалось как будто составленным из крошечных огненных точек!

Лестат воспользовался Огненным даром, чтобы сжечь ту кровь, которую Гоблин у меня забрал, и я услышал, как мой двойник беззвучно стонет и яростно вопит.

Нет, нет, так нельзя! Ведь это же мой Гоблин! Боже, что я наделал! Как я мог так поступить, как я мог предать его?! Его вопль походил на сирену. Меня окропил дождь из крошечных частичек пепла – их словно швырнули в меня. Уши вновь пронзил невыносимый крик.

В воздухе запахло паленым, как если бы кто-то подпалил человеческие волосы. Огромный бесформенный образ завис надо мной, затем на один роковой страшный миг вновь обрел плотность, перестал быть прозрачным и превратился в моего абсолютного двойника. "Злой дьявол Квинн, злой! Ты плохой. Плохой!" – бросил он мне в лицо и в следующую секунду исчез за дверью. Только люстра продолжала поскрипывать на цепи, лампочки мигали, да тюлевые занавески трепетали на окнах...

Вскоре все стихло.

Я сидел на полу. Мигающий свет стал невыносим. Лестат подошел, помог мне подняться и ласково провел ладонью по моим волосам.

– Я не мог действовать, пока вы были слиты в одно целое, – сказал он, – иначе огонь мог бы обжечь и тебя.

– Понятно. – Меня било как в лихорадке. – А мне и в голову не приходило, что я тоже могу наказать его огнем. Зато теперь он кое-что узнал. Гоблин очень сообразительный. Теперь он тоже, несомненно, понимает то, что очевидно для нас с тобой: если я попытаюсь сжечь его, если кто-либо из нас снова воспользуется против него Огненным даром, он тут же прильнет ко мне, чтобы и я сгорел вместе с ним.