Черная камея - [224]

– Тарквиний, – сказала Меррик, – он зеркальный близнец. Неужели ты никогда не слышал о таких? Такие близнецы похожи друг на друга, как отражение в зеркале. Существует старинная легенда, утверждающая, что каждый левша – это один из выживших зеркальных близнецов, тогда как второй погиб в утробе. Но твой близнец погиб по-другому. Тарквиний, я думаю, нам нужно поговорить с Пэтси. Полагаю, Пэтси хочет, чтобы ты обо всем узнал. Она устала хранить молчание.

Я был настолько потрясен, что не мог произнести ни слова.

Лишь слегка взмахнул рукой, призывая их к терпению, а потом поднялся и поманил за собой.

Мы пересекли коридор. Дверь в комнату Пэтси стояла открытой. К ее спальне не примыкала гостиная, как к моей, но комната была просторной и красивой, с огромной кроватью в голубых и белых оборочках, с диваном и стульями, обтянутыми голубым шелком. Пэтси сидела на диване с Синди, нашей сиделкой, и смотрела телевизор, а Большая Рамона, занимавшая одно из кресел, вышивала на пяльцах. Звук телевизора был сильно приглушен, но зрителям, видимо, это было не важно. Когда мы вошли, Большая Рамона поднялась с кресла, чтобы уйти. Ее примеру захотела последовать и Синди.

– Что это за вторжение? – возмутилась Пэтси. – Эй, Синди, не смей уходить, пока не сделаешь еще один укол. Мне плохо. А ты, Тарквиний Блэквуд, даже не интересуешься, жива я или мертва. Когда умру, ты тоже всех потащишь на кладбище Метэри с полуночным боем часов?

– Не знаю, Пэтси, – ответил я. – Может быть, я просто тебя придушу, а потом сброшу в болото. Иногда мне даже снится, как я тебя убиваю и скидываю в болото. Мне снится, что я это делаю. Ты вся такая карамельная на вкус и сразу глубоко погружаешься в зеленую воду.

Пэтси рассмеялась и замотала головой, глядя на меня и моих новых друзей. В своей длинной белой фланелевой рубашке она казалась особенно худой, я даже начал за нее беспокоиться. Ее светлые волосы, которые она так часто начесывала, теперь были просто расчесаны и спускались на плечи волнами, придавая ей моложавый вид. Ее большие глаза смотрели сурово.

– Ты абсолютно спятил, Тарквиний Блэквуд, – презрительно фыркнула она. – Тебя следовало утопить сразу после рождения. Ты не знаешь, как я тебя ненавижу.

– Полно, Пэтси, вы ведь говорите это несерьезно, – сказала Синди, сиделка. – Я поднимусь через час и сделаю еще один укол.

– Но мне сейчас плохо, – закапризничала Пэтси.

– Ты уже и так накачана лекарствами до предела, – сказала Большая Рамона.

– Вы позволите нам поговорить с вами? – спросил Лестат, а когда она жестом пригласила его присесть рядом, он опустился на диван и даже положил руку на валик за ее спиной.

– Конечно, я рада побеседовать с друзьями Квинна, – сказала Пэтси. – Садитесь же. Прежде такого не бывало. Нэш такой высокомерный, почти все время обращается ко мне "мисс Блэквуд". Жасмин вообще меня на дух не переносит. Она думает, я не знаю, что этот ее черный ублюдок – твой ребенок. Черта с два, я не знаю. Это все знают. А она еще при этом смеет повсюду трубить: "Это мой сынок", словно он родился от непорочной девы, – можете себе такое представить? А я вот что скажу: если бы отцом ребенка был не ты, Квинн, а кто-нибудь другой, он бы давно уже был на помойке, но раз в штаны Жасмин залез Маленький Квинн, то все прекрасно, если послушать тетушку Куин, все прекрасно, пусть себе этот маленький ублюдок бегает по дому...

– Ладно, Пэтси, прекрати, – сказал я. – Если бы кто вздумал задеть чувства малыша, ты бы первая встала на его защиту.

– Я вовсе не стараюсь задеть его, Квинн, я стараюсь задеть тебя, потому что я ненавижу тебя.

– Так и быть, я предоставлю тебе отличную возможность задеть мои чувства. Для этого ты должна просто поговорить со мной и моими друзьями.

– Что ж, это доставит мне удовольствие.

Меррик, занявшая стул, на котором сидела Большая Рамона, все это время внимательно изучала Пэтси, теперь же она тихим голосом представилась по имени и представила также и Лестата.

Я присел рядом с Меррик.

Пэтси в ответ закивала и произнесла, в свою очередь, с убийственно злобной улыбкой:

– А я мать Тарквиния.

– Пэтси, у него был близнец? – спросила Меррик. – Близнец, рожденный одновременно с ним или через несколько секунд после него?

На Пэтси напало оцепенение. Я никогда не видел, чтобы у нее было такое лицо – пустое, неподвижное, искаженное ужасом, но уже через несколько секунд она завопила, призывая Синди:

– Ты мне нужна, Синди, я в панике! Синди!

Пэтси вертелась в разные стороны, тогда Лестат твердо опустил руку на ее плечо и прошептал ее имя. Она взглянула ему в глаза и перестала биться в истерике, приступ постепенно затих.

В дверях появилась Синди, держа шприц наготове.

– Потерпите немного, Пэтси, – сказала она и, присев с левого боку, очень скромно приподняла подол ее рубашки и всадила в левое бедро Пэтси укол успокоительного, после чего поднялась и принялась ждать.

Пэтси по-прежнему смотрела в глаза Лестату.

– Понимаете, – заговорила Пэтси, – это было такое душераздирающее, ужасное зрелище... – Она обращалась только к Лестату. – Вы не можете себе представить.

Не сводя взгляда с Пэтси, Лестат сказал, сиделке, что теперь с ее пациенткой будет все в порядке.