Черная Брама - [34]

— Ер де ди сом ер капитан?[23] Вежливая улыбка сбежала с лица Лаусона, он не понял вопроса.

— Йей ер репресентант фор Совиет Уни-он гренсе вахт![24] — внушительно произнес Клебанов.

Снова наступила пауза, во время которой Лаусон, любезно улыбаясь, развел руками.

— Вильди комме мед скип докумен-тер![25] — потребовал капитан.

— Послушайте, капитан-лейтенант, на каком языке вы говорите? — по-русски спросил Лаусон.

— Вы же идете под норвежским флагом! — сдерживая растущее раздражение, сказал Клебанов.

— «Бенони» приписан к норвежскому порту. Что касается меня, я англичанин, Генри Лаусон. Рад с вами познакомиться. Впервые я встретился с вашими соотечественниками на Эльбе, в сорок пятом году. Несколько лет работал с русскими в комендатуре Берлина.

Пока капитан объяснялся с Лаусоном, боцман Ясачный, окинув взглядом ют, увидел еще мокрые водолазные калоши с грузом. Внимание его привлекла и шлюпка без чехла, под ее кормовой банкой лежали два туго набитых рюкзака и саперные лопаты. Подтянутая на талях, двойка была поднята с кильблоков и готова к спуску на воду.

Боцман отозвал капитана Клебанова в сторону и доложил обо всем, что увидел на юте.

Выслушав Ясачного, капитан вернулся к поджидавшему его Лаусону.

— На все время, пока «Бенони» находится в наших территориальных водах, радиорубку закрыть, — сказал Клебанов и, сопровождаемый Аввакумовым и Лаусоном, направился к надстройке.

Нагорный с автоматом в руке последовал за ними.

Человек шесть команды мотобота собралось на юте. Подняв воротники подбитых мехом курток, они курили и безучастно наблюдали за происходившим.

Заряд затянулся. Снежная мгла плотно закрыла сторожевой корабль.

Осмотрев рубку, капитан Клебанов приказал Нагорному остаться здесь для наблюдения.

Из рубки осмотровая группа направилась в машинное отделение.

Нагорный остался один. Широко расставив ноги, чтобы удержать равновесие, прижав к груди автомат, он внимательно наблюдал за поведением команды на юте. Сказать, что «Бенони» качало, было бы неточно. Легкое, неуправляемое судно швыряло, как челнок на ткацком станке, но Андрей этого не чувствовал. Сталкивались два мира, и он, каширский парень, с оружием в руках стоит на их рубеже. Это наполняло его волнующим чувством ответственности и сознанием собственной силы:

От группы людей на юте отделился один матрос, направился к рубке и остановился в нескольких шагах от Нагорного. Настороженно, но с интересом Андрей рассматривал этого человека из другого мира.

Матрос улыбнулся и, ткнув себя в грудь, сказал:

— Я Хугго Свэнсон!

Нагорный молчал — он был на посту.

Хугго Свэнсон вынул норвежскую с крышкой трубку, набил ее табаком и ловко раскурил на ветру.

В машинном отделении Ясачный внимательно осмотрел все три двигателя. Он обратил внимание капитана Клебанова на Траммэра — механик сидел на рундуке с ветошью, в то время как рядом стояла удобная банкетка.

— Встаньте с рундука! — приказал Клебанов.

Механик неохотно поднялся и отошел в сторону.

Подняв крышку рундука, Клебанов увидел шлем и еще мокрую водолазную рубаху.

— Та-ак… Интересно, — протянул Ясачный. — Неужели успели? — И, проверяя догадку, мичман провернул вал среднего винта.

— Вы же сказали, что судно потеряло ход, — напомнил Клебанов и потребовал судовые документы.

— Прошу в каюту, — сказал Лаусон.

— Машинное отделение будет закрыто. Пусть механик поднимется наверх, — приказал Клебанов.

Лаусон перевел приказание, и Траммэр, накинув меховую тужурку, пошел к трапу.

Закрыв дверь в машинное отделение, Ясачный поднялся последним.

Каюта Лаусона была небольшой. Полированная панель и мебель красного дерева. Мягкие плафоны освещения, шелковые занавески на иллюминаторах — все свидетельствовало о том, что на отделку «Беиони» не скупились.

Открыв тумбу письменного стола, Лаусон выдвинул несгораемый ящик, достал судовую роль и передал Клебанову.

Список немногочисленной команды был по форме заверен портовой администрацией Нурвогена.

Конечно, агент, предназначенный к заброске, если он был на «Бенони», скрывался под вымышленным именем, и все-таки надо было знать все восемь имен и фамилий по этому судовому списку.

Клебанов обладал тренированной профессиональной памятью. Прочитав несколько раз список, он захлопнул папку, мысленно проверил свою память и сказал:

— Команде собраться на юте. Распорядитесь, чтобы люди приготовили мореходные книжки.

…Затянувшееся пребывание осмотровой группы в каюте Лаусона вызвало у Нагорного чувство тревоги.

Прошло еще несколько минут. Заряд, выстрелив с особенной яростью последние залпы снега, затих. Проглянуло по-весеннему голубое небо. Нагорный бросил взгляд на море и увидел в пяти — шести кабельтовых «Вьюгу». Отрабатывая на малых оборотах, строго сохраняя дистанцию, корабль держался наветренной стороны, но был здесь, рядом с ними.

На прожекторную площадку «Вьюги» поднялся сигнальщик и просемафорил вызов.

Нагорный крикнул матросам на юте:

— Вызвать командира!

Но никто из членов экипажа не двинулся с места.

«Они ни слова не понимают по-русски или ветер относит мои слова», — подумал Нагорный и дал два выстрела в воздух.

На звуки выстрелов выбежали капитан Клебанов, Ясачный и Лаусон.