Черная башня - [10]

— Спасибо, Джеймс, — похвалил Холланда Селлвуд. — Что ты предлагаешь?

— Надо насыпать в бочку песка, потом смочить его водой.

Предосторожность оказалась своевременной: стенки бочки были в мазуте. Очистили их с помощью все того же песка, положили бочку у входа и обрушили потолок, повалив подпорки. Завал оказался больше, чем ожидали. Пришлось раскапывать подход к лазу, то есть к бочке, не только изнутри, но и снаружи.

Вальтер перенес в штольню пусковой пульт электростанции, удлинив провода, соединявшие его со стартером. Подсоединил к этому же пульту включение водяной помпы на скважине.

— Кажется, все, — сказал он, вытирая подолом рубахи пот с лица. — Надо снова все опробовать.

— Давай, — разрешил Селлвуд.

Вальтер запустил электростанцию, затем включил помпу. Вода пошла не сразу, все пережили момент затаенной паники, а когда она пошла, бросились к струе и стали прыгать перед ней, дурачась, как дети. Но сил было мало, все быстро выдохлись. Да и Селлвуд приказал остановиться.

Все разделись. Одежду выбросили из штольни. Стали тщательно мыться под струей, не жалея воды, благо, что она вся тут же уходила в песок, не образуя лужи. Выжали трусы, причесались и, прихватив с собой фонари и противогазы, направились в глубь штольни, к зиккурату.

Мысль о том, что исполнен долг, не радовала и не согревала: возможно, что ценою их жизней куплена лишь временная безопасность укрывшихся в камерах зиккурата. Никто не будет спасен, лишь продолжительнее станет агония. Значит, ничего не добыто для жизни, труд был напрасен, и долг не исполнен. Хотя они старались. И совесть их должна быть спокойна. Но жизнь, черт возьми, все же следует отдавать за жизнь…

— Теперь — ожидание, — сказал шедший рядом с Клинцовым Селлвуд.

— Ожидание чего?

Селлвуд взглянул на Клинцова и не ответил.

Селлвуд, конечно, стар. Дряблокожий, сутулый, костлявый, как корова в бескормицу, давно облысевший, в старческих пигментных пятнах. Идет босиком, потому что вместе с одеждой выбросил и ботинки, припадает на обе ноги: черепки и песок колют ему ступни. В одной руке держит электрический фонарик, в другой — противогаз и пистолет.

— Зачем ты оставил пистолет, Майкл? Надо было выбросить, — сказал Клинцов.

— Пригодится, — коротко ответил Селлвуд. — Потому что самое трудное — впереди: нет философии выживания.

— О чем ты, Майкл?

Теперь нашей философией должно стать ожидание. Ожидание в атмосфере дружелюбия, взаимопомощи и надежды. Никто не должен падать духом и искать смерти для себя и для ближнего. Ты согласен?

Разумеется, Майкл, — ответил Клинцов.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Это была идея Клинцова: пробиться к нижней ступени зиккурата не с вершины холма, не через многометровую толщу земли и кирпичами, а сбоку, проложив к нему в мягком теле Золотого холма штольню. Работы по прокладке штольни длились более трех месяцев. День, когда штольня подошла к стене башни, был для всех большим праздником. Селлвуд тогда сказал, хлопая ладонью по кирпичам обнажившейся стены нижней башни зиккурата:

— Если за этой стеной что-то есть, Степан, ты станешь одним из славнейших археологов мира.

— А ты? Разве мы не вместе? — смеялся радостно Клинцов. — Ведь мы вместе, Майкл! Ты тоже станешь одним из славнейших археологов мира!

— Если за этой стеной что-нибудь есть. Давай пробьем ее, — предложил Селлвуд. — Это не так уж сложно: толщина стены — не более двух с половиной метров. И мы уже сегодня узнаем, что там.

— Нет, Майкл, — возразил Клинцов. — Ведь мы договорились, что войдем в башню через дверь, а не через пролом, что мы не будем разрушать то, что и без нас разрушено людьми или временем.

— Конечно, договорились. Но я сгораю от нетерпения!

— А я-то думаю: почему здесь так жарко? Оказывается, ты горишь, Майкл!

— Вдоль стены мы можем двигаться еще месяц или два, так и не обнаружив никакой двери: ведь тут сплошной обрушившийся кирпич.

— Селлвуд ошибся. Штольня подвела их к входу в башню уже через неделю. Раскопав вход, они оказались в глухой тесной камере, из которой никуда больше нельзя было попасть. Камера к тому же оказалась абсолютно пустой, если не считать горки истлевших собачьих костей в дальнем правом углу.

Это конура, — сказал Селлвуд. — Вот так открытие — нашли собачью конуру! Нет, я больше не могу ждать, Степан! Давай пробьем стену! Я требую!

— Майкл, — попытался успокоить его Клинцов. — Если это конура, как ты говоришь, то ведь она должна быть рядом с чем-то таким, что следовало охранять. Значит, рядом настоящий вход! В двух-трех метрах, не больше…

— Не верю. Я сейчас или разорвусь от нетерпения, или прошибу стену головой!

— Тогда уйди! — приказал ему Клинцов. — Немедленно уйди! Поброди по пустыне и успокойся. Я позову тебя, когда мы доберемся до настоящего входа.

До настоящего входа в башню они добрались через два дня. Это случилось три недели назад. Все эти три недели они обследовали обширный лабиринт камер и переходов нижней башни зиккурата, не найдя в нем пока ничего такого, что привлекло бы их внимание. Хотя уже само открытие лабиринта было значительным событием, которому больше всех радовался Сенфорд, архитектор.

Лабиринт привел их к жертвеннику — большому плоскому камню, поставленному у колодца. Помещение, в котором были жертвенник и колодец, оказалось самым большим из всех, которые удалось обнаружить. На дне колодца, вырытого в центре пола, лежали крупные неотесанные камни. В щелях между камнями была пережженная земля.