Черная Багама - [26]

Миссис Велингтон вздохнула и улыбнулась. В конце концов, в Майами сейчас хорошо. И в крайнем случае она выкроит три дня вместо двух.

III

Гелвада перевернулся на спину и закачался на спокойной голубой воде Фишерманс-Бей — бухточки, вгрызающейся в западный край Черной Багамы. Он лежал, раскинув руки, и хвалил себя за то, что может лежать неподвижно. Палило полуденное солнце. Да, расслабуха, но скучно. Пора с этим что-то делать. Он уже напроникался духом острова и наизучался местных жителей. Он шатался по улицам, забрел в клуб «Золотая Лили». Эрнест походил на обычного тихого туриста, который наслаждается морем, иногда рыбачит, иногда после ленивого безмятежного дня выпивает.

Он перевернулся — он был хорошим пловцом, и заплыл дальше в море. Только заметив акулий плавник в двухстах ярдах, он повернул и медленно поплыл к берегу. Вышел на берег, накинул на плечи полотенце и сел под большим цветным зонтиком, где слуга-негр поставил стулья. Закурив, Эрнест заложил руки за голову и стал разрабатывать план действий.

Как любого на Черной Багаме, Гелваду волновала последняя новость — убийство Гелерта. Хотя это дело, видимо, не имело к нему отношения, его мучило любопытство, потому что человек по имени Джулиан Айлес, которого допрашивала полиция, внезапно исчез. История побега Айлеса стала всеобщим достоянием: он бежал на рыбацкой лодке Мервина Джаквеса. И именно эта связь интересовала Гелваду.

Он докурил, встал и, завернувшись в полотенце, направился через пляж на квартиру, которую снимал на одной из боковых улочек неподалеку от «Леопарда».

Эрнест принял ванну, побрился, натянул костюм из розового туссора и сел на веранде, поглощая коктейли с ромом. Только когда удлинились тени, он вывел из гаража взятую напрокат машину. С главной дороги он свернул налево, развалился за рулем и тащился на скорости в тридцать миль, восхищаясь пейзажами и морскими видами.

Он ехал, пока асфальт не сменился грязным проселком, узким и разбитым. Море загораживала стена зелени, ещё более сгущая сумрак. Сквозь нависающие лапы деревьев падали на неровную дорогу блики от заходящего солнца.

Через десять минут появились просветы. Разбитый пирс справа напоминал о временах яхт-клуба. Но сейчас пирс и здания вокруг забросили. Тропинка слева уводила в чащу.

Гелвада остановил машину в тени под живой изгородью и свернул на тропинку. Он шел, тихонько насвистывая, минут двадцать, и вышел к поляне. На другом краю стояла развалившаяся лачуга, которую кто-то тщетно пытался выправить. Спереди веранда, прогнившая от времени и сезонных ураганов. И фигурка на её ступенях. Руки на коленях, плечи ссутулены, традиционная соломенная шляпа надвинута на глаза.

Человек в беде. Гелвада засвистел чуть громче. Из-под шляпы показалось лицо. Лицо Меллина.

— Мистер Меллин, я думаю? Позвольте представиться. Меня зовут Эрнест Гелвада — имя, хоть и выдающееся, но вам неизвестное. Вы кажетесь очень несчастным. Думаю, вам надо выпить.

Гелвада сунул руку в карман и извлек серебряную фляжку. Меллин сказал:

— Большое спасибо, сэр. Я так давно не пил… — он подозрительно посмотрел на Гелваду. — Может, вы насчет лодки?

Гелвада покачал головой.

— Пейте, друг мой. Обещаю быть предельно честным. Я не интересуюсь лодкой. Напротив, — он мягко улыбнулся, — я хочу поговорить об убийстве. Думаю, это куда более интересно. А ты как думаешь, парень? — в голосе зазвучал металл.

Меллин выглядел испуганным, но все же сделал большой глоток и вернул фляжку Гелваде.

Гелвада вынул из нагрудного кармана носовой платок и аккуратно расстелил его на деревянных ступеньках возле Меллина. Сев, он глотнул рома и сказал:

— Друг мой, ты меня выслушаешь, я имею в виду, именно выслушаешь. Не пропустишь ни единого звука. Не про-пус-тишь. Внимай каждому моему слову, потому что очень многое зависит от тебя — именно для тебя.

— Что за дьявол — почему для меня?

Меллин храбрился, подозрительно косясь на Гелваду. А тот продолжал:

— Ты был соучастником убийства некоего Сэндфорда. Не будешь же ты отрицать, Меллин, что слышал о Сэндфорде? Было бы крайне глупо. Не так давно этот Сэндфорд нанял лодку Мервина Джаквеса, чтобы дивной ночью половить акул. И ты тоже был в лодке. Перед отплытием ты заметил, что ремень одного из кресел износился или умышленно перетерт или перерезан. Приехал Сэндфорд. Сел в кресло. Ремни не проверил — возможно, был изрядно пьян — и потому когда Сэндфорд подцепил акулу, его выбросило за борт. И морское чудище его тут же слопало, верно? В том, что ремень был перетерт, сомнений нет, потому что ты, Меллин, сам по пьяной лавочке разболтал об этом.

После происшествия вы вернулись на остров, Мервин Джаквес сообщил в полицию о несчастье. И все. Смерть признали несчастным случаем. В конце концов, и раньше такое бывало. Но если это не случайность, дорогой мистер Меллин, то это убийство, и ты соучастник.

Меллин прохрипел:

— Это ложь, черт вас побери! Я напарник, а не шкипер. Я сказал Джаквесу о ремнях. И не его вина, что Сэндфорд надрался. Охотник за акулами должен сам о себе заботиться.

— Именно, — откликнулся Гелвада. — Я согласен — ещё бы! Ты говоришь, Сэндфорд не должен был напиваться?