Через Урянхай и Монголию - [14]

В рапорте Шилова было, в конце концов, известие о проходе в окрестностях Улан-Тайги небольшого отряда, руководимого поляком профессором Оссендовским, и о победоносной стычке этого же отряда с большевистскими патрулями.

После нескольких дней отдыха в тайге мы решили ударить по Усинскому. Большевики, убеждённые, что все наши отряды объединились под Белоцарском, стянули туда свои резервы. Дерзкое нападение на Усинское, где находились 450 солдат пехоты, 200 кавалерии и 80 конных партизан — было для них совершенно неожиданным. Результатом этого нападения стала для нас добыча достаточно серьёзного количества карабинов, как и ящиков с патронами и ручными гранатами. Заспанные и не ориентирующиеся в ситуации, большевики, вначале совершенно не защищались. Только после тревожного сигнала трубы посыпались выстрелы и заработали пулемёты. Видя серьёзную опасность со стороны неприятеля, значительно превосходящего численностью, возвратились мы в тайгу, унося с собой ценные трофеи.

В погоню за нами двинулись большевистские отряды, которые, однако, благодаря хитрой и дерзкой тактике поручика С., попали в засаду и, войдя в так называемый Волчий Яр, были почти полностью истреблены казаками.

Обстреливаемые со всех сторон скрытыми среди камней нашими солдатами, большевики любой ценой хотели выбраться из яра. В это время сержант Андреев, вместе с несколькими казаками, забросал красноармейцев ручными гранатами.

Последствия этой атаки оказались ужасными. Понесший жестокий урон отряд большевиков рассыпался по степи, как стая дроф. В это время полегло 50 красных. Между прочим, сын комиссара Филиппова. Романову и Сафьянову удалось скрыться.

С нашей стороны погиб только один казак, который, будучи раненым, лишил себя жизни, чтобы не попасть в руки большевиков. Освободившись от погони, въехали мы в тайгу. Дорога была тяжёлой. Кони то и дело проваливались в глубоком снегу, покрывающем землю. Наконец, после целого дня похода доплелись мы до хутора Павлова. На расстоянии одного километра находился хутор другого брата Павлова, к которому направился на ночлег со своим взводом поручик С. Поручик Меньщиков, как дежурящий в эту ночь, выехал в сопровождении пятерых казаков проверить окрестности, я спал с хорунжим Архиповым в одной избе, Шмаков и Андреев легли спать в соседней постройке. К сожалению, не суждено нам было долго отдыхать! Ночью разбудил нас крик Данилова:

— Ради Бога вставайте — красные около дома!

В первое мгновение, полусонный, я не отдавал себе отчёта в том, что происходит. Только свист пуль вернул мне самообладание. В мгновение ока схватил я пояс с револьвером и гранатами, выбежал на подворье, вскочил на коня и, как бешеный, помчался вперёд, преследуемый градом пуль.

За маральником встретил Шмакова. От него узнал, что своим спасением мы обязаны поручику Меньщикову, который, заметив опасность, первым поднял тревогу, сам же погиб на посту, сражённый смертельной пулей в голову. Не знали мы, что происходит с поручиком С., который вместе со своим взводом ночевал в усадьбе второго брата Павлова. Зная, однако, что он неимоверно бдителен, осторожен и прекрасно знает окрестности, не опасались за его судьбу.

После короткого размышления решили мы направиться в усадьбу казака О., находящуюся в 25 км. Сперва нашу дорогу освещало зарево пожара — это большевики подожгли хутор Павлова. Однако у Осиповых ожидала нас неприятная неожиданность. Дом и все постройки были полны большевиков, из которых несколько, пустившихся за нами в погоню, пали, разрубленные нашими казаками. Перед значительным числом врага мы были вынуждены спасаться бегством в тайгу. По-видимому, большевики, собравшись выловить наш отряд, окружили нас плотным кольцом, таким образом, нужно было тотчас же отказаться от партизанской войны и скрыться в зарослях тайги.

Решили поделить наш отряд на две части. Одна должна была просочиться между оградой Ширнина и Уйюком, в тайгу, оставить там коней в усадьбе Богатова и на лыжах пойти на базу, чтобы сторожить её от вероятного нападения. Другой группе было поручено идти в Баянгол, забрать там оставшихся людей и вещи, после чего хребтом Танну-Ола они должны были дойти до Косогола, оттуда же, после объединения с отрядом Шилова, также идти на зимнюю стоянку, на базу. Группа, состоящая из 17 человек, среди которых было несколько раненых, осторожно передвигалась вперёд, в сторону Баянгола.

Груз печали лежал у нас на душе. Подсознательно мы все ожидали какого-нибудь неприятного сюрприза. К сожалению, предчувствие нас не обмануло. В 60 км от Баянгола нашли мы коня, загрызенного волками. Ширнин, осмотрев его, утверждал, что это не сойотский конь, потому что не содрана с него шкура, что является обычаем сойотов. После этих слов охватило нас ещё большее беспокойство. В молчании двигались мы вперёд с оружием, готовым к выстрелу, приготовившись ко всякой вероятности. Царящую среди нас тишину прервало неожиданное замешательство, вызванное поимкой какого-то сойота, который, подойдя к Шмакову, подал ему зажатую в руке бумажку. Из этой бумаги, написанной Осиповым, узнали мы об очень печальных фактах, а именно о том, что большевики, убив всех людей из нашего отряда, заняли Баянгол. Из наших людей уцелел только автор письма, который в эту минуту, как сообщил, скрывался у Болдыр Гелина. Эти неожиданные и такие очень печальные вести удручили нас невероятно. Не могли мы решить, что делать. Двигаться вперёд или идти назад? И первое, и второе было очень опасным. Таким образом, решили скрыться в тайге и идти до истоков Ак-кема, оттуда же продвигаться в сторону Кемчика или Джедана.